Песня Волчьей луны
Шрифт:
Ирвин прошел к кровати и принялся раздеваться. Потом он нырнул под одеяло и сказал себе: никакая Песня не имеет значения. Важно лишь то, что он собирается сохранить свой разум и больше не выпустить волчью суть.
Он стал человеком. Он человек. Лишь это важно.
И Арьяна хотела найти способ обретения истинности – а Ирвин не сомневался: если она решила что-то делать, то доведет дело до конца. И тогда никакая Песня, никакая волчья тьма больше не будут над ним властны.
В суставах поселилась боль. Когда-то
“Держись”, – приказал себе Ирвин. Впился в простыни, услышал треск и не понял, что именно трещит – шелк или его собственные кости.
Песня накатывала на него, словно морские волны, снова и снова, с каждым разом все сильнее и ярче. От нее не было ни спасения, ни укрытия. В какой-то миг в мире не стало ничего, кроме нее.
Боль нарастала. Ирвин закрыл глаза – вспомнил поезд среди высоких трав, девушку, которая смотрела на него, страх, который постепенно уходил из ее взгляда. Вспомнил свое тогдашнее облегчение – раз оно пришло однажды, то должно вернуться.
Он не был монстром. Он не собирался снова становиться чудовищем.
В какой-то миг боль сделалась такой, что Ирвин не сдержался – рык, который вырвался из его горла, был наполовину человеческим, наполовину звериным. Луна качалась над ним разломанной золотой монетой, волчья суть рвалась к свободе. Ирвин кричал в небо, пытаясь выплеснуть боль в крике, цепляясь скрюченными пальцами за возможность остаться человеком – и серебряный волк поднимался в душе, повторяя негромко и властно: выпусти меня, выпусти, и эта боль уйдет навсегда. Ты зверь, ты всегда им был.
Нет. Никогда больше.
Ему просто нужно пережить эту ночь – а дальше станет легче.
Просто переплыть через тьму и увидеть рассвет.
***
– Заперто изнутри, ваше высочество!
Бейлин сокрушенно покачала головой, глядя на охранников полукнязя – те в свою очередь таращились на дверь так, словно впервые ее увидели. Арьяна выразительно завела глаза к потолку.
– Ну выбейте ее, что вы в самом деле… – вздохнула она. Мало того, что Ирвина заперли в спальне снаружи – он еще и изнутри закрылся, наверно, для того, чтобы волчьи лапы не смогли справиться с задвижкой.
Этой ночью она не смогла уснуть. Все вслушивалась во тьму и звуки в доме – где-то далеко кто-то стонал сквозь зубы, пытаясь удержать крик. Потом раздался такой рык, словно в доме появилось громадное животное – в рычании были скорбные человеческие нотки.
Ему было больно. Безумно, бесконечно больно.
Охранник примерился было плечом – вряд ли ему приходилось выбивать двери в княжеских домах. В комнате послышались шаркающие шаги и сиплый недовольный голос произнес:
– Не надо ничего выбивать.
Дважды щелкнул замок, дверь приоткрылась. Отстранив охранника, Арьяна вошла в спальню, Бейлин потянулась за ней – Ирвин сидел на краю кровати. Растрепанный, с посеревшим лицом, он выглядел тяжело больным – но все же человеком. Пока человеком.
В каком-то смысле Арьяна вздохнула с облегчением.
– Как ты? – спросила она, опустившись на кровать рядом с мужем. Взяла Ирвина за руку – та была тяжелой, словно вырезанной из мрамора. Тяжелой и горячей; Арьяна чувствовала тонкие ручейки пламени, которые плыли под кожей.
От Ирвина веяло тьмой и безумием – как тогда, в поезде. В глазах плыло расплавленное золото. Но он все еще был человеком, он держался и боролся со зверем внутри, и вся суть Арьяны двинулась к нему навстречу, чтобы поддержать и помочь.
Она не знала, было ли это частью той магии, которая соединяет истинную пару. Она просто хотела сделать так, чтобы зверя больше не было.
– Это было неприятно, – Ирвин попробовал было улыбнуться, но улыбка вышла похожей на гримасу. – Честно говоря, не знаю, сколько смогу еще продержаться. Но ты рядом, и мне легче.
Арьяна погладила его по голове. Прижалась к плечу.
– Я останусь с тобой, – тоном, не терпящим пререканий, заявила она. – Все будет хорошо.
Ирвин обнял ее – так, словно хотел никогда не размыкать рук. Бейлин и охранники бесшумно вышли в коридор, прикрыли за собой дверь.
– Я не хочу тебя подвергать даже малейшей опасности, – прошелестел голос, и Арьяна не сразу поняла, что это говорит Ирвин. Так все в нем звенело от боли, так она его истерзала за ночь. – Даже намеку на опасность.
– Я же твоя истинная, – напомнила ему Арьяна. – При мне ты не обратишься.
Ирвин усмехнулся.
– Не хочу это проверять. Я ни за кого так не боялся, как за тебя.
Еще несколько мгновений они молча сидели в обнимку – потом Ирвин отстранился, поднялся с кровати и, проковыляв к окну и глядя в сад, произнес:
– Нам нужно остановить нашего кукловода как можно быстрее. Пока он снова не ударил по моему брату.
Арьяна невольно обрадовалась – раз Ирвин мог думать о чем-то, кроме своего недуга, значит, дело не так плохо, как кажется. Значит, он держится и будет бороться и дальше.
И они победят.
– Как мы вообще узнаем, кто это? – спросила она. – Ваньяцци может назвать имя заказчика… но вряд ли заказчик такой дурак, что представился.
Ирвин согласно кивнул. Обернулся – черты его осунувшегося лица окаменели и заострились, он сейчас не был волком, но все равно выглядел хищником, жестоким и очень опасным.
– Конечно. Наверняка там была просто переписка и деньги с оружием в каком-нибудь потайном месте. Надо трясти Мейв. И Аделарда. Но кто нас с тобой к ним подпустит…