Песочный трон
Шрифт:
— Мама, скажи, ты была у Дэнни? — сдавленно спросила Эрвианна, едва справляясь с дрожью в голосе.
Валения резко остановилась. Краски слетели с её лица, а в глазах отчётливо проявилось беспокойство.
— Что с ним? — сдавленно спросила она.
Эрри какое-то время смотрела на мать, силясь понять, правдивы ли её чувства. Или же это очередная искусная игра. Но решила, что в этот раз Валения и правда беспокоилась за внука.
Лязгнул дверной засов. И очередная порция песка высыпалась на лист. И снова маленький Дэнни выводил буквы за столом в покоях герцогини де Байе. Но в этот раз мать и дочь следили за малейшими изменениями мимики, незначительными, казалось бы, заминками. В этот раз Эрри
— Шарам… — выругалась Валения, помянув жителя Преисподней, когда песок снова осыпался горкой на лист бумаги.
— Есть предположения, кто бы это мог быть? — дрожащим от напряжения голосом спросила Эрри.
— Ни малейшего. Точнее столько, что можно сказать — ни одного, — задумчиво глядя на лист, ответила мать. — Одно могу сказать, это точно не Тевор.
— С чего такая уверенность?
Валения, наконец, посмотрела на дочь. И то, что она увидела, ей не понравилось.
— Возьми себя в руки сейчас же, — жёстко приказала она. — Ты выбрала не то время, чтобы раскисать и поддаваться панике.
Эрри сделала несколько глубоких вдохов и кивнула, давая понять, что готова слушать.
Герцогиня де Саменти вздохнула и укоризненно покачала головой.
— Твой муж привык действовать, полагаясь исключительно на силу, — сказала она. — Его легко вывести из себя, и тогда он не контролирует ни себя, ни ход событий. Да и к сему это сен Фольи? Он бы не стал скрывать своё присутствие, если бы просто хотел тебя в очередной раз запугать. Скорее наоборот. А этот человек скрыл свою личность. Он не прикасался к бумаге, да и к Дэнни тоже, дабы не оставить следов. Но обозначил своё присутствие.
— И что теперь? — спросила Эрри, уже взяв себя в руки и обретя способность хоть сколько-то трезво мыслить.
— Ничего, — и, предупреждая возмущение дочери, пояснила: — Судя по его посланию, он не желает зла ни тебе, ни Дэнни. Скорее предлагает помощь. Но это меня настораживает даже больше, чем угрозы. Что придётся отдать за эту помощь? В нашем мире ничего не дают бесплатно. Мы не знаем, кто он и каковы его цели. И всё же могу заложить свою жизнь, что это кто-то из придворных. А ещё меня пугает его осведомлённость. Я два года пыталась узнать, куда твой муженек спрятал Дэнни. И безрезультатно. К тому же, уверена, в твоем доме есть человек, что шпионит за тобой. А может, и не один. Он знал о том, что у тебя есть пески памяти… Кстати, откуда?
— Контрабанда из Таливии. — нехотя ответила Эрвианна.
Валения хмыкнула и улыбнулась.
— Ты не так безнадежна, как я думала.
— Если я не люблю эти твои игры, то это ещё не значит, что не могу в них играть. Хоть с радостью бы этого не делала.
— Увы, моя девочка, мы не можем отказаться от них. Уже сам факт нашего рождения подразумевал, что рано или поздно мы будем вовлечены во дворцовые интриги. Но только нам выбирать, на каких ролях.
— Ты так рассуждаешь, словно тебе плевать на всё, кроме своих дворцовых многоходовок! — вспылила Эрри. — На меня, на Дэнни, не удивлюсь, если на Гилвера и отца тебе тоже было наплевать.
Лицо Валении исказилось от гнева.
— Ты глупа, если так думаешь! — прошипела она сквозь зубы — быстро и зло, словно вспыхнула давно тлеющая щепка, упавшая на раскалённые угли. — Для меня никогда не было ничего важнее вас. И именно для вас я делала… всё.
— Похоже, не всё.
— Возможно. Но со смертью твоего отца многое стало сложнее. Я не справляюсь. И прекрасно это осознаю. Меня считают интриганкой, способной добиться любых поставленных целей. И мало кто знает, что на самом деле за моей спиной всегда стоял твой отец. Наш успех, влияние, положение… это всё было его заслугой. Ты ведь даже не подозревала,
Эрвианна молчала. Слова матери, письмо Дэнни… всё это пошатнуло её хрупкое равновесие. Смешало чувства. Спутало мысли…
— Я не справилась, Эрри. И в результате ты и Дэнни оказались в таком положении, — тихо сказала Валения. — Но у меня ещё есть время всё исправить. Не волнуйся, милая.
Эрри, сама не понимая, зачем, осторожно коснулась её плеча…
— Я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы тебе… нам помочь, — приняла она решение.
Но на этот раз Валения не радовалась победе. Она лишь криво улыбнулась. Прорвавшиеся эмоции, которые она тщательно скрывала столько лет, что уже и не думала, будто способна их выражать — это роскошь, которая не доступна даже королям. А уж для таких, как она, и вовсе смертельны.
— Мы справимся вместе, моя Эрри. Я обещаю.
Лунный свет скользил по парку близ замка Байе. Придавал жутковатое величие двухсотлетним деревьям. Вырывал неясные пугающие тени. Исписывал мощёные дорожки светлыми письменами. Рассыпал жемчуг в круглом фонтане.
Он и заметил первым закутанную в серый плащ фигуру, что как тать выскользнула из чёрного ходы, прошла через хозяйственный двор, шикнула на буркнувшего пса и миновала коровник. Она шла быстро, боясь быть замеченной. Время от времени оглядывалась по сторонам, страшась случайных свидетелей. И только впорхнув, подобно серой птице, в конюшню, она остановилась столь резко, что качнулись полы длинного плаща. Тусклый свет масляного светильника обнял фигуру, силясь заглянуть под широкий капюшон, узнать, кто под ним, но даже ему не удалось раскрыть эту тайну. Может, одна из служанок. Может, горничная. Может, одна из тех, кто грели постель сен Фольи. Она могла быть кем угодно. Кем-то, на кого не обращают внимания. О присутствии таких как она вспоминают только тогда, когда что-то понадобится господам. И всё же она не стала откидывать капюшон, что прятал лицо чуть не до самого подбородка. Сделала несколько шагов внутрь помещения.
— Кверт, — тихо позвала она.
Голос её был тонок, мягок и мелодичен, он чудесно лёг бы на ноты древней грустной баллады о несчастной любви.
Всхрапнула испуганно лошадь. Хлопнула дверь за спиной. Дрогнул огонь в светильнике, склонился и тут же выровнялся, словно устыдился собственной слабости.
Девушка переступила с ноги на ногу, то ли нервничая, то ли злясь.
— Не стоит меня пугать. Это может не понравиться человеку, который меня послал сюда.
— И откуда он узнает об этом, если с тобой вдруг что-то случится? — насмешливо спросил за её спиной голос, охрипший от таливийского табака.
Девушка резко повернулась к двери. Она казалась жуткой, словно демон, только вырвавшийся с самого дна Преисподней. Не хватало только горящих подземным пламенем глаз, глядящих на старого солдата из глубины капюшона.
Но старика Кверта не так легко было пронять. Он видел смерть слишком часто, чтобы перестать её бояться, но настолько близко, чтобы ценить жизнь.
— У каждой стены есть глаза и уши, — сказала она. — И мы можем только надеяться, что они смотрят и слушают не для недруга, — эти слова диссонировали с её тонким красивым голоском настолько, что сложно было воспринимать их серьёзно. И всё же Кверт уже усвоил, как обманчиво может быть производимое ею впечатление. — Конюх?