Песок в руке, Ветрова Роза

Песок в руке

на обложку

Ветрова Роза

Шрифт:

— Как я могу быть уверена, что ты не обманываешь меня, старая ведьма? — Я пытливо вглядывалась в ее лицо, пытаясь разгадать, боясь быть обманутой. Я столько всего прошла, чтобы добраться до разгадки, но не была готова встретиться с ней лицом к лицу.

Но она лишь устало смотрела на меня.

— От меня тоже останется одна пыль, но что стоит моя жизнь, если после смерти не обрести покой? Нас с тобой не может быть вместе, когда Зейна потеряет своего любимого, когда мы обе с тобой потерям своего любимого, ей не кому будет обратиться за помощью. Ромо просто умрет, как обычный человек. И я никогда не вернусь в прошлое,

чтобы воскресить его. И ты никогда не вернешься в будущее, чтобы встретить его там, поскольку его попросту там не будет.

Я закрыла глаза. Я больше никогда его не увижу.

— Так значит, ни тебя, ни меня, не останется? — тихо спросила я.

— Да. Я умру от старости, совсем скоро. А ты просто не появишься на свет. Мы с тобой всего лишь искажения души Зейны. Помни, что ты живешь не свою жизнь. Дадим им просто умереть, обоим.

В моей голове был поток мыслей. Эта старуха — я в прошлом? Эта старуха и есть Зейна, которая научившись колдовать, вернула своего любимого? Она вернулась в прошлое? Она всегда воровала у меня время, в какой жизни я бы не появлялась. Это и было той дьявольской сделкой. Она заключила сделку сама с собой. Я ошарашено смотрела на нее. Вот почему ее глаза казались похожими на мои. Ведь она и есть я. И сейчас она, наконец, почти добралась до нужного отрезка времени, чтобы все изменить и оставить так, как было, неизменным, позволить Ромо умереть. Ей было нужно еще немного времени из будущего, моего времени.

Я заплакала.

— Ты это сделала, — я благодарно кивнула ей.

Она взяла меня за руку.

— Пойдем за мной, — прошептала она, и перед нами возникла дверь. Она тихо отворила ее, и я медленно последовала за ней внутрь.

Мы вышли на небольшую площадку, и у меня защемило сердце. Это была та самая арена, на которой убили Ромо. Та самая арена, на которой я совершила ритуал.

— Ты готова? — спросила старуха, повернувшись ко мне. Я нервно кивнула и вытерла вспотевшие ладони об подол.

Она прижала свой большой палец между моих бровей и приблизила ко мне свое лицо.

— Просто помни ради чего все это, — прошептала она. — Ради кого.

— Ромо, прости меня. Наконец-то я искуплю вину и ты обретешь покой, — я проглотила слезы, а дальше мой мир взорвался.

Я очутилась в пространстве в свободном полете или падении, не могу понять. Такое ощущение, как будто сила гравитации меня держит в воздухе. Почему-то все вокруг состоит из вибраций и волн. Я не знаю, кто я, где я, и что вообще происходит. Я нахожусь в необъятном пространстве, и очень близко со мной непонятные вибрации начинают образовывать сферу. Все они осязаемы. Я даже не знала, что я человек. Я была пылью во Вселенной, но ощущала боль. Боль была отовсюду. Это была и физическая и душевная боль. Всем своим существом я ощущала ее, и этой боли не было конца.

Как только сфера начала крутиться и двигаться на меня — боль увеличивалась, и мне казалось, что я разлечусь на кусочки. Но шар отступал и боль немного тоже. Но ненадолго. Затем агония начиналась снова. Меня крутило, бросало, сжимало, раздавливало, разрывало. От боли невозможно было спрятаться. Теперь я была среди звезд прямо над черной бездной. Я как будто бы падала в бездну, и в то же время я висела на месте в воздухе. Я кружилась вокруг своей оси и летела то ли вверх, то ли вниз. Боль не прекращалась. Мне показалось, что я попала в какой-то лабиринт

Вселенной. Я была пойманной в этот лабиринт душой. Наверное, когда тело умирает, душа, прежде, чем найти себе новое тело переживает такое проклятие. Да-да, это проклятие. Во мне проносилась эта мысль, что со мной что-то сделали. Я плакала, мне было больно, голова кружилась, боль была такая, будто тысяча иголок впивалась в меня. При этом, я возвращалась из лабиринта только к шару или обратно к бездне.

Выхода не было, ощущение было, как будто я прожила триста лет как минимум. И все эти триста лет везде боль, слезы и эта страшная бесконечность.

Вдруг кто-то меня ударил. Эта боль была не похожа на ту душевную боль, которую я испытывала над бездной или возле шара. Она тоже была неприятной, но была другой.

Пять хлопков по лицу, я сижу и заваливаюсь на бок, меня кто-то поднимает и снова бьет по лицу. Позади него серебряный свет. Пять хлопков. Все снова. Я его ненавижу, он причиняет мне боль. Я отталкиваю его руками и плачу. И меня уносит прямо в бездну. Обратно. Ну почему?! Почему все время назад?! В этом лабиринте я так много прошла, я прожила столько лет, а меня бросает назад? И снова боль… И я проживаю в этой боли еще триста лет…

Пять хлопков по лицу. И снова эта картина. Я падаю на бок, меня сажают, я отталкиваю этого человека и снова падаю на бок. Пять хлопков по лицу. И все повторяется. Снова и снова. Я понимаю, что если я не сделаю какой-то шаг, меня выбросит обратно в бездну еще на вечность. Я не хочу. Я начинаю плакать.

— Это проклятие! Это проклятие! Никуда не сбежать! Это проклятие! За что?! За что?!

До меня доносятся голоса, и я с радостью понимаю, что в этом страшном лабиринте я двигаюсь еще чуть-чуть вперед.

Теперь к общей картине добавился еще один силуэт. Мужчина, который держит в руках ведро с водой.

Пять хлопков по лицу. Брызги в лицо. Я падаю на бок, меня сажают, я отталкиваю человека и снова падаю. Меня опять поднимают. Пять хлопков по лицу. Брызги в лицо. Я падаю на бок, меня сажают, я отталкиваю человека и снова падаю.

— Боже мой, когда это закончится?! Я просто хочу умереть!

Пять хлопков по лицу. Брызги в лицо. Я падаю на бок, меня сажают, я отталкиваю человека и снова падаю. Меня опять поднимают.

Я в ярости отталкиваю людей и машу руками! Мне больно! Это какое-то проклятие!

Слышу голоса. Они становятся четче.

— Жень!

— Женя!

— Слышишь меня?!

— Что с ней такое?! Ром, раньше такое было?!

— Нет, никогда не было! Жень! Черт, она не дышит!

Пять хлопков по лицу. Брызги в лицо. Все повторяется… Даже разговор. Он меня раздражает. Все по какому-то проклятому кругу. Снова и снова.

— Жень!

— Женя!