Пестрые истории

Рат-Вег Иштван

Из самой природы явления следует, что в мире знати более скромному прародителю туалетного стула — туалетной посудине —выпадало схожее почитание. Уже в древности сей низкий предмет обихода отливался из благородного металла — из золота. Плиний Старший, творец «Естественной истории», попрекает за непомерное расточительство Марка Антония (книга XXXIII, глава 14), который отдал голову за такое бесчестие, хотя даже такая безрассудная мотовка, как Клеопатра, и то поостереглась бы совершить эдакое. Из золота были и посудины египетского фараона Амасиса.

Им даже выпала честь попасть в «Историю» Геродота. Отец истории пишет об Амасисе, что ему удалось

из самых низов пробиться в полководцы и министры, а затем в результате переворота захватить верховную власть. Конечно, кнут фараона сдерживал знать Египта, однако между собой они презирали самопровозглашенного мужика-властителя. Перешептывания дошли до его ушей, и тогда он сделал следующее: при-казал переплавить все ночные посудины, а из полученного золота отлить статую бога Осириса.Жрецы и высшая знать с благоговением совершали паломничество к статуе из чистого золота, возносили молитвы и приносили жертвы. Когда эти лицемеры намолились вдосталь, перед ними предстал сам фараон и поведал им правду: «Вот, как прежде низко было предназначение этого золота, а теперь вы ему поклоняетесь. Воспримите сердцем этот поучительный урок и живите в мире с вашим повелителем». Историк при этом добавляет: остроумная идея принесла пользу и пристыженные аристократы ушли в себя. Кто этому поверит?

Дальнейшая судьба туалетной посудины к моей теме не относится. Достаточно сказать, что позднее перешли на серебряную, потом на фаянсовую и фарфоровую. В некоторых аристократических спальнях из-под кровати белел китайский фарфор, в других улыбался майссенский с нарядными розами и очаровательными фигурками. Людовик XV и его двор взяли в свои руки дело королевского фарфорового завода в Венсанне и, дав простор выражению патриотических чувств и инициативе, ввели в моду шедевры этого завода.

Мадам Дюдеффан [73] , одна из известных корреспонденток в Париже (она сорок три года состояла в переписке с Вольтером!), получила один такой экземпляр в подарок; когда его распаковывали, окружающие в восхищении воскликнули: «Как жаль использовать его для ночных нужд, сделаем его лучше соусником!»

У Наполеона была дорожная посудина с позолоченной ручкой, на которой горделиво блистала золотая литера «N» с изображением императорской короны наверху.

73

Дюдеффан (Мари де Виши-Шамрон, 1697–1780), маркиза — дама высшего света, парижский салон которой посещали царедворцы, энциклопедисты, видные литераторы эпохи, в том числе Вольтер, Даламбер, Монтескье, Бюффон и многие другие. — Прим. ред.

К этому предмету искусства восходит память о следующем чувствительном эпизоде.

Жил в Париже седельный мастер по имени Ганьери, один из самых фанатичных приверженцев Наполеона. В бытность свою молодым офицером он давал Наполеону в долг и, когда тот, ставший уже известным генералом, готовился к египетскому походу, снабдил его снаряжением на кругленькую сумму в 10 тысяч франков, естественно, в кредит. Император, конечно, был ему весьма признателен и за это впоследствии его по-царски отблагодарил: Ганьери стал поставщиком императорского двора и сколотил состояние.

Однако колесо судьбы повернулось и в лепешку раздавило разбухшую до гигантских размеров императорскую власть. Наполеон отрекся от престола и засобирался в свою первую ссылку на остров Эльба. Перед посадкой на корабль он, уже в порту, раздавал памятные сувениры собравшимся

проводить его многочисленным приверженцам, которые продолжали считать его своим императором. Был там и Ганьери, но как-то оказался в последних рядах, и когда очередь дошла до него, у Наполеона не осталось ничего для подарка. Но все же не пристало отпускать такого верного сподвижника с пустыми руками, и за неимением ничего другого он сунул в руки Ганьери свою ночную посудину.Сей предмет искусства пользовался большим почетом у нового владельца. Отправившись на покой он в своем деревянном доме поставил реликвию на почетное место под стеклянный колпак. Время от времени он принимал у себя своих боевых товарищей, свидетелей великих событий, ветеранов великой армии. Тогда реликвию доставали из-под колпака, до краев наполняли шампанским и пили из нее в память об императоре.

Коронованные дураки

Барон Нейхоф,король Корсиканский.

Леди Эстер Стенхоуп,королева Пальмирская.

Антуан О рели Туненс,король Арауканский.

Жак Лебеди,император Сахарский.

Кто они были такие?

Авантюристы, разум которых затуманило безумие?

Или безумные, в жилах которых бурлила кровь авантюриста?

Предстаньте перед нами!

Барон Теодор Нейхоф, король Корсиканский

В лондонской церкви св. Анны на стене есть памятная табличка с надписью:

«На кладбище этой церкви похоронен Теодор, король Корсики. Умер 11 декабря 1756 года, немного спустя, как вышел из долговой тюрьмы. Королевство свое передал кредиторам».

Эту странную надпись сочинил лондонский покровитель короля Теодора, писатель и политик Хорас Уолпол. Кому неизвестна авантюрная история первого и последнего короля Корсики, тот не много поймет из этого странного текста. Что же это за король, который попадает в долговую тюрьму и освобождается из нее, только передав свою страну в руки кредиторов?

Но сначала нам надо познакомиться с тогдашним политическим положением Корсики. Остров был собственностью Генуэзской республики. Генуя показала себя беспощадным тираном. Она не интересовалась благосостоянием народа, его правами и свободами, единственной ее целью было выкачать как можно больше податей. Патриоты-корсиканцы мечтали сбросить иноземное иго, взялись за оружие, по острову прокатился призыв к борьбе за свободу. Три года гремела война в горах Корсики. Тогда Генуя предложила мир. Она пообещала амнистию, снижение податей, права и свободы. Оружие умолкло, но и Генуя тоже. Она знать не желала о своих же обещаниях, вожди восстания были брошены в тюрьму. Борьба вспыхнула вновь. Генуэзские сухопутные части были разбиты сражающимися за свободу горцами, но на море господствовала Генуя. Она заняла своим флотом гавани, и вследствие морской блокады над островом нависла тень голода.

Таково было положение в 1736-м, когда барон Теодор Нейхоф решил вмешаться в дела Корсики.

Его судьба складывалась также бурно, как и у его будущей страны. Родился он в 1690 году, начинал солдатом, сражался на полях разных европейских битв; потом перекинулся на дипломатическое поприще и здесь проявил себя чрезвычайно ловким интриганом. Его карьера достигла высшей точки в Испании. Всемогущий министр Альберони сделал его своим доверенным лицом и назначил полковником. Женился он на богатой англичанке, фрейлине королевы. Богатое, удобное и обеспеченное будущее ожидало его.