Пьесы. Статьи

Кручковский Леон

Я н. С вами?..

Д о к т о р. Точнее, с моей старшей дочерью. Она еще не окончила гимназию и для меня еще ребенок… (После паузы, почти шепотом.) Увы, со вчерашнего дня она уже не ребенок…

Ян, Михал и Иероним молча смотрят друг на друга.

М и х а л. Да, но что поделать? Мы можем только посочувствовать вам… и вашей дочери…

Д о к т о р. Это большое, большое несчастье.

И е р о н и м. Я вас понимаю, у меня тоже дочь пятнадцати лет.

Д о к т о р. Теперь

я себя упрекаю — зачем мы остались здесь, в пустом городке… Возможно, если бы была жива моя жена… Но что поделать, я уже несколько лет вдовец… Один со своими девочками. Они теперь так напуганы, что не хотят выпускать меня из дому.

Я н. Жаль, что мы этого не знали раньше: я бы пришел к вам сам.

Д о к т о р. Ну что вы! Пока не стемнело, мы чувствуем себя более или менее в безопасности.

И е р о н и м. Это случилось вчера вечером?

Д о к т о р. Да, около девяти часов.

М и х а л. Солдаты?

Д о к т о р. Нет. Из тех, кого привезли в окрестные поместья на принудительные работы. Многие знали меня, заходили за чем-нибудь, иногда я лечил их. Знали, что у меня растут дочери… Теперь они перебрались в город, заняли пустые квартиры.

Я н. Так, как мы…

Д о к т о р. Не смею сравнивать. Вчера вечером меня позвали к больному.

Я н. Так, как мы…

Д о к т о р. Нет. Это было подстроено. Им нужно было заманить меня, чтобы девушки остались одни. И вот… когда я вернулся, все уже было кончено… Но зачем я говорю вам все это? Вы сами пережили столько…

М и х а л. Увы, приходится расплачиваться по большому счету, вы это хорошо знаете.

Д о к т о р. Конечно. Только очень трудно, когда в счет уплаты берут то, что вообще не имеет цены. Особенно если расплачиваться приходится тем, у кого совета не спрашивали, когда открывали этот страшный счет. (Другим тоном.) Извините, а вы надолго в наш городок?

И е р о н и м. А для вас это имеет какое-нибудь значение?

Д о к т о р. Я спрашиваю потому, что послезавтра нужно сменить повязку.

Я н. Я приду к вам послезавтра.

Д о к т о р. Позвольте, я сам зайду. (Закрывает чемоданчик.) Ну, так. На сегодня моя роль окончена.

Я н. Я могу вас только поблагодарить.

И е р о н и м. Увы, кроме металлических пуговиц, у нас ничего похожего на деньги нет.

Д о к т о р. Ах, оставьте, не стоит говорить об этом! Разрешите откланяться. Вскоре стемнеет, и мне хотелось бы поскорее быть с детьми.

М и х а л. Да, конечно, вам нужно торопиться.

Д о к т о р (надевая пальто). Желаю вам того же, что и себе: спокойной ночи. (Идет к двери.)

Я н (вслед ему). Минуточку, господин доктор…

Доктор останавливается.

Хочу вас спросить. А вы… вы не боитесь… повторения вчерашнего?

Михал и Иероним с удивлением смотрят на Яна.

Д о к т о р. Если я вас правильно понял… Должен вам искренне сознаться, что… такие опасения меня не покидают. Увы, мы ведь совсем беззащитны. Я даже думаю, что и жизнь наша в опасности. Тем более что я единственный

врач в этом городке и обязан открывать двери каждому, кто вздумает постучаться. Но что поделаешь? Я на все готов. В крайнем случае убьют меня, — понятно, что детей я буду защищать. А те люди очень разъярены, особенно когда выпьют. Возможно, они считают, что сейчас я и моя семья отвечаем здесь за всех немцев.

Я н. Мне кажется, что при создавшейся ситуации вам и вашим дочерям было бы намного безопасней хотя бы здесь, в этой квартире… (Михалу и Иерониму.) Как вы думаете?

Д о к т о р. Простите, как я должен это понимать? В этой квартире?

И е р о н и м. Вот именно, как ты, Ян, это понимаешь?

Я н. Очень просто. Уступим семье доктора одну из пяти комнат, подальше от входа, а мы здесь займем оборонительный рубеж впереди.

И е р о н и м. Мы — оборонительный рубеж? Впереди, говоришь? То есть там — фронт настоящий, большой, а у нас здесь будет свой маленький, совсем маленький?.. Послушай, что ты, собственно, задумал?

Д о к т о р. Простите. Вы, вероятно, подшутили надо мной…

Я н. Это не в моих правилах — шутить над людьми безоружными и беззащитными. И уверен, что мои коллеги тоже…

М и х а л. У тебя, Ян, бывают неожиданные идеи.

И е р о н и м. Я бы сказал — странные. Мне понятны отцовские чувства, но… как бы там ни было, ведь это немцы, и мы совершенно не обязаны помогать им, заботиться об их безопасности. А может быть, даже и не имеем права?

Я н. Со вчерашнего дня мы получили право выбора… как поступать… по отношению к немцам — тоже. Я уже выбрал.

М и х а л. А я, как тебе известно, выбрал спокойствие и подозрительно отношусь ко всему, что ему угрожает. Может быть, это мерзко, но это так… (После паузы, раздраженно.) Спроси его по крайней мере, сколько их там, этих детей, этих девчонок?

Я н (доктору). Мои коллеги хотели бы знать, поместится ли ваша семья в одной комнате.

Д о к т о р. О, конечно. Их всего три. Но мне не верится: неужели после того, что было, что вы пережили сами, вам не безразлична судьба какой-то немецкой семьи?

Я н (Иерониму). Слышишь, он рассуждает почти так же, как ты! (Доктору.) Ваше неверие, по-моему, проявление одной весьма распространенной болезни. К сожалению, хотя вы и врач, но бороться с ней бессильны. (Иерониму.) И все-таки, мой дорогой, мы должны попытаться лечить ее. (Доктору.) Коллеги поддерживают мое предложение. Если вам это подходит, ведите сюда своих малышек. Скоро стемнеет.

Д о к т о р (ошеломленный). Вы серьезно?.. Не могу найти слов… Конечно, мои дети будут здесь в полной безопасности. А в благодарность я велю им помогать вам по хозяйству. Да-да, уж они займутся этим. Мои девочки послушные, трудолюбивые, так сказать, воспитанные в немецком духе. Значит, с вашего позволения, я пойду домой и приведу их сюда. (Идет к передней, у двери внезапно останавливается. Смущенно.) А если она не захочет? Извините, мне только сейчас пришло это в голову… Вы понимаете, как тяжело переживает девушка свой… то, что случилось. Она избегает даже моего взгляда…