Пьесы. Том 1
Шрифт:
Эвридика (тихо). Не говори больше. Не думай больше. Пусть твоя рука ласкает меня. Пусть хоть она будет счастлива. Все снова станет таким простым, если ты позволишь хотя бы своей руке любить меня. И больше не надо слов.
Орфей. Ты думаешь, это они и называют счастьем?
Эвридика. Да. Твоя рука счастлива в эту минуту. Твоя рука не требует у меня ничего, только чтобы я была рядом, покорная и теплая. И ты тоже ничего больше не требуй от меня. Мы любим друг друга, мы молоды; мы будем жить. Согласись быть счастливым, ну пожалуйста...
Орфей (встает).
Эвридика. Согласись, если любишь меня...
Орфей. Не могу.
Эвридика. Тогда хоть помолчи.
Орфей. И этого тоже не могу. Не все слова еще сказаны. А нам надо сказать все слова, все до единого. Теперь надо идти до конца, от слова к слову. А их так много, ты сама увидишь!
Эвридика. Замолчи, любимый, умоляю тебя!
Орфей. Разве ты не слышишь? Со вчерашнего дня вокруг нас кружит целый рой слов. Слова Дюлака, мои слова, твои, еще чьи-то - все слова, которые нас сюда привели. И слова всех людей, всех, кто смотрел, как нас, точно двух животных, ведут на заклание, и те слова, что не были еще произнесены, но уже здесь, привлеченные запахом других слов, самые притворные, самые пошлые, самые ненавистные. Мы их скажем, мы наверняка их скажем. Их говорят всегда.
Эвридика (встает, кричит). Любимый мой!
Орфей. О нет, я не хочу больше слов! Хватит. Со вчерашнего дня слова облепили нас. Теперь я должен видеть тебя.
Эвридика (бросается к Орфею, обхватывает его руками). Подожди, прошу тебя, подожди. Только бы нам выбраться из ночи. Скоро утро. Подожди. Все снова станет простым. Нам принесут кофе, тартинки...
Орфей. Слишком долго ждать утра. Слишком долго ждать, пока состаришься...
Эвридика (держит его в объятиях; уткнувшись головой ему в спину, умоляет). О, пожалуйста, любимый мой, не оборачивайся, не смотри на меня... Зачем? Позволь мне жить... Ты страшен, пойми, страшен, как ангелы. Ты считаешь, что весь мир идет прямо вперед, сильный и ясный, как ты сам, разгоняя тени, притаившиеся у обочин дороги... Но ведь много и таких, у которых нет ничего, кроме совсем крошечного огонька, слабо мерцающего под бичом ветра. А тени удлиняются, теснят нас, влекут, сбивают с ног... О, пожалуйста, любимый мой, не смотри на меня, не смотри сейчас на меня. Может быть, я не такая, какой ты хотел меня видеть. Не та, которую ты выдумал в первый день нашего счастья... Но ты ведь чувствуешь, что я рядом с тобой, не правда ли? Я здесь, совсем близко, это мое тепло, моя нежность, моя любовь. Я дам тебе все радости, какие могу тебе дать. Но не требуй у меня большего, чем я могу, довольствуйся этим... Не смотри на меня. Позволь мне жить... Ну послушай, прошу тебя... Я так хочу жить...
Орфей (кричит). Жить, жить! Может быть, так, как твоя мать и ее любовник, с умильным сюсюканьем, с улыбочками, с уступками друг другу, со вкусной, сытной едой, после которой занимаются любовью и все улаживается. О, нет! Я слишком тебя люблю для такой жизни! (Оборачивается, смотрит на нее. Теперь они стоят лицом к
Эвридика. Да.
Орфей. Давно ты его любовница?
Эвридика (теперь отвечает с такой же жаждой самобичевания). Уже год.
Орфей. Правда, что ты была с ним позавчера?
Эвридика. Да, накануне того дня, когда я тебя встретила, он пришел ко мне вечером после спектакля. Он меня шантажировал. Он все время меня шантажировал.
Дюлак (входит внезапно). Признайся, что в тот день ты охотно уступила мне, маленькая лгунья.
Эвридика (вырываясь из объятий Орфея, бежит к нему). Охотно? Охотно? Я плевалась каждый раз, как ты меня целовал.
Дюлак (спокойно). Верно, голубка.
Эвридика. А как только ты уходил, я убегала, раздевалась догола, мылась, меняла белье. Разве ты не догадывался об этом?
Дюлак (Орфею). Вот дуреха!
Эвридика. Смейся, смейся, но я тебя знаю, тебе вовсе не хочется смеяться.
Орфей. Почему ты на «ты» с этим человеком?
Эвридика (невольно вскрикивает). Но я с ним не на «ты»!
Дюлак (насмешливо, Орфею). Вы видите? И все прочее в том же духе, милый юноша! Говорю вам, вы заблуждаетесь.
Эвридика. Не разыгрывай фанфарона, не такой уж ты победитель... (Орфею.) Прости, мой любимый, но в театре все говорят друг другу «ты». Венсан говорит ему «ты», мама говорит ему «ты», поэтому я и сказала, что я с ним не на «ты». Я с ним на «ты» не потому, что была его любовницей. А потому, что все с ним на «ты». (Замолкает, упав духом.) Ах, как трудно, как трудно всегда все объяснять!..
Орфей. И все-таки ты должна теперь все объяснить. Ты сказала, что в этот вечер он, как и обычно, тебя шантажировал. Чем же он тебя шантажировал?
Эвридика. Вечно одним и тем же.
Дюлак. Ну вот, теперь ты станешь сочинять, что целый год верила в этот шантаж, маленькая лгунья?
Эвридика. Видишь, ты сам признаешься, что целый год меня шантажировал!
Дюлак. Не прикидывайся дурой, Эвридика, ты ведь вовсе не глупа. Я тебя спрашиваю, неужели ты сама целый год верила в это?
Эвридика. Но тогда зачем же ты каждый раз угрожал, если думал, что я не верю?
Дюлак. Угроза стала простой условностью. Я делал это ради тебя, маленькая дрянная гордячка, чтобы у тебя было оправдание, будто ты вынуждена подчиняться, и ты могла не признаваться самой себе, что получаешь удовольствие. Вот что значит быть галантным с дамами.
Эвридика. Вот как - ты угрожал мне, а сам не верил в то, что говорил? Ты каждый раз обманывал меня? Каждый раз принуждал, а это была неправда, ты его не прогнал бы на самом деле?