Пьесы
Шрифт:
Лепорелло. Вспомнил, ну конечно, вспомнил.
Человек. Еще бы тебе забыть? Сколько дерьма осталось на наших плащах и шляпах, сколько раз мы стойко молчали, приставив к окну лестницу, когда сверху лилось… Но мы не смели проронить ни звука — честь женщины! О, ратный труд любви!
Лепорелло. Вспомнил! Все вспомнил, сударь!
Человек. Да, но все изменилось в Севилье! (С грустью.) И теперь уже не выльют тебе
Лепорелло (угодливо). Так же, как и вы. Все изменилось, сударь.
Человек. Ой ли? А нравственность? Скажи, что ты о ней думаешь?
Лепорелло. Я, сударь, скажу смело: я думаю о нравственности и обо всем прочем — ну точно так же, как думаете вы!
Человек. Я просто не нарадуюсь на тебя… (Взяв его под руку.) Ездил я недавно на курорт: почки!.. И что я там вспомнил, как ты думаешь?
Лепорелло. Что?!
Человек. Как в двадцатом году до новой эры, две тысячи лет назад, я лечил… кстати, тоже почки… на грязевом курорте в Вайях. Ты вспомнил?
Лепорелло. Вспомнил! Все вспомнил!
Человек. Ну, кто там был тогда? Карлик Луций, молодой Агриппа Постум, Цицерон, конечно… Море, пляж… собирались у меня, беседовали, но эти разговоры, Лепорелло, меня просто выводили из себя. И я, помнится, тогда написал следующие стихи:
«Всякий готов обсудить здесь любую красотку, Чтобы сказать под конец — я ведь и с ней ночевал!»И вот через две тысячи лет я слышу точно такие же речи.
Лепорелло. Ужас! Ничего не изменилось.
Человек (возмущенно). То есть как?.. А изюм?
Лепорелло. Что?!
Человек. Изюм! В семнадцатом веке, если ты помнишь, я прикладывал к лицу изюм, чтобы цвет лица был посвежее. А сейчас оказалось, что все это была липа. Медицина это выяснила. И теперь я обхожусь без изюма. Отсюда можно заключить что, Лепорелло?
Лепорелло. Что все-таки многое изменилось, сударь.
Человек. Осталось совсем немножко тебя пошколить, и из тебя получится отличный слуга. А пока, Лепорелло, я так и не услышал от тебя, как меня зовут, и я огорчен! Ну, кто я? Я жду!
Лепорелло. Вы… вы… (Он знает, что произнеси имя, и это конец.) Я… у меня совещание…
Пытается убежать, человек схватил его.
Я позову на помощь! Отпустите сейчас же!
Человек. Зови! (Лупит
Лепорелло. Я вспомню, я все вспомню, и тогда вы меня отпустите?
Человек (глухо). Вспоминай, Лепорелло, я жду.
Лепорелло. Вы… вы… Я познакомился с вами… ну, например, триста двадцать лет тому назад…
Человек. Ну что же, действительно это было одно из наших с тобою знакомств.
Лепорелло. Вы носили тогда титул… вы были сыном сеньора Алонзо Хуфте Тенорио, и вас звали…
Человек. Побыстрее, Лепорелло. (Замахнулся.)
Лепорелло. Дон Жуан!
Человек. Вот видишь, Лепорелло, ты вспомнил: в семнадцатом веке меня действительно звали Дон Жуан. А ты был кем? Моим?.. (Замахивается.)
Лепорелло. Вашим слугою!
Дон Жуан. И как тебя звали тогда, в семнадцатом веке?
Лепорелло. Лепорелло.
Дон Жуан. Вот видишь, как нехорошо. Ты притворяешься заведующим фотоателье Леппо Карловичем Релло, а на самом деле ты попросту Лепорелло, слуга Дон Жуана. Ай-яй-яй! Выходит, ты лгун, а еще хотел звать на помощь честных людей… Ну, ведь и это далеко не все… Мы встретились с тобой куда пораньше, а ну-ка вспоминай! (Замахнулся.)
Лепорелло. Вспомнил! Мы встретились с вами в тысяча двести седьмом году.
Дон Жуан. Действительно. Далее…
Лепорелло. И вас тогда звали граф Роберт Проклятый.
Дон Жуан. Было… Было…
Лепорелло. Вы соблазнили тогда Анну, монахиню из рода де Салданья. Излишне говорить, что ее отца, сеньора де Салданья, на дуэли…
Дон Жуан. Разве? Ах! Какая у нее была талия, Лепорелло! И вот этот переход от талии к бедру, благородная линия коринфской амфоры… Кстати, как тебя звали тогда, в тринадцатом веке?
Лепорелло (после паузы). Сганарель.
Дон Жуан. Ах, какой нехороший. Оказывается, ты имена меняешь, как перчатки, из века в век, а еще хочешь звать на помощь! Да! Но мы ведь и куда пораньше с тобою виделись… Не томи. (Замахивается.)
Лепорелло. В девятом веке вы были братом короля Альфонса.
Дон Жуан. Братом — короля!
Лепорелло. И вас звали Обри Бургундец.