Пьесы
Шрифт:
Ю р а. Что, мурлыка, жрать хошь? Я бы и сам не прочь щец похлебать. Да хозяйка наша не очень нас балует. (Заглядывает в печь, проверяет кастрюли, горшки.) Ну, ладно, хлебушка пожуем. Желаешь корочки, кот? (Отломил хлеба, наливает воды, запивает. Между делом распечатывает письмо.) Меню, прямо скажем, разнообразием не поражает. В казенном доме, наверно, и то кормят лучше. Ну-ка, что нам родитель оттуда пишет? (Читает письмо.)
Г о л о с
Ю р а. Ххэ, птица! В ярославскую тюрьму залетели гуленьки… Залететь-то залетали, да нескоро вылетят… (Читает. Кот пронзительно мяукает.) Не ори, людоед! Привыкай к эмансипации. У нынешних женщин на первом месте — работа. И на втором она же, и на третьем. Мы с тобой, Васька, где-нибудь на семнадцатом, если не дальше. Брр! Холодрыга какая! Затопить, что ли? (Разжег печь, уселся подле огня.) Нет, как ты хочешь, кот, а я ни за какие коврижки не женюсь. Ну что это за жизнь? Женишься на такой, как мать, и будет она с утра до ночи со своими хавроньями… Не с хавроньями, так с киберами… Что кибернетики, что хавроньи — все вроде нужно… А ты хоть пропади.
Входит Т а т ь я н а.
Т а т ь я н а. Фу! Устала!
Ю р а. Думаешь, я не устал?
Т а т ь я н а. Пожевать нечего?
Ю р а. То же самое и я хотел у тебя спросить.
Т а т ь я н а. Кажется, на столе ветчина оставалась…
Ю р а. Я к ней не прикасался.
Замяукал кот.
Т а т ь я н а. Васька, мерзавец! Это ты ветчину слопал? (Гоняется за котом.) Юрка, утопи ты его Христа ради! Или в ветлечебницу унеси, пускай усыпят. Надоел хуже горькой редьки.
Ю р а. Сама ты себе не надоела?
Т а т ь я н а. Как-то не задумывалась над этим. Некогда было. Принеси мяса. Картошки начисти. Щас ужин сварганим.
Ю р а. Замашки руководящей женщины. Я и мясо неси, я и картошку чисти.
Т а т ь я н а. Такая твоя участь. (Однако берет нож и начинает чистить картошку.)
Ю р а. У тебя руки дрожат… Дай нож, порежешься. Что-нибудь случилось?
Т а т ь я н а. Ничего из ряда вон выходящего.
Ю р а. И все же?
Т а т ь я н а. Со слесарем поругалась.
Ю р а. Будто ты умеешь.
Т а т ь я н а. Ну, поревела маленько. Кормораздатчик сломался. А тот алкаш вина пьянее.
Ю р а. Ну и алкаш, так что? Из-за этого реветь?
Т а т ь я н а. Да как же? Свиньи-то голодны… Визг на всю округу… Наладь, говорю, а он лыка не вяжет. Пришлось самой допоздна возиться… Ладно хоть Игошев заглянул, помог.
Ю р а. Тебе свиньи людей дороже.
Т а т ь я н а. Что мелешь?
Ю р а.
Т а т ь я н а. Сам бы мог о себе побеспокоиться. Долго ли суп сварить, котлет нажарить?
Ю р а. И так весь век о себе беспокоюсь: то в круглосуточном садике, то в интернате, то в общаге… Домой приехал — чем лучше? Тоже сам себе предоставлен… Хоть домработницу нанимай. А что, и найму! Наша фирма пока процветает.
Т а т ь я н а. Ох и шуточки у тебя, боцман!
Ю р а. Я не шучу, мать! Я от тотального свинства ищу спасения! Как встанешь, так с утра только одно — свиньи, свиньи, свиньи! Ненавижу я этих тварей! В них что-то сатанинское есть!
Т а т ь я н а. Что сатанинского-то? Не замечала. Безобидные существа. Живут, похрюкивают. А поросятки — те же дети, веселые, смешные.
Ю р а. Воняет от них, вид неопрятный.
Т а т ь я н а. Ты хоть раз у меня на ферме бывал?
Ю р а. Еще чего! Музей там, что ли? Да и запашок этот, знаешь ли… Не по мне он.
Т а т ь я н а. Запашок! А как я нюхаю? Как бабы наши не задыхаются? Запашок! Отбивные в ресторанах не пахнут? Холодец и сальце под водочку без сомнений идут?.. А ведь они из тех самых свиней, от которых всякие чистюли нос воротят…
Ю р а. Ну-ну! Меня эти зоологические подробности не занимают. Я беру чисто эстетическую сторону. Свинство есть свинство. С ним ассоциируется определенное представление о человеке.
Т а т ь я н а. Слова-то какие! Ассоциируется… эстетическое… Нахватался! А тут (показывает на его голову) пусто.
Ю р а. Не надо грубостей, мать. Не люблю грубостей. Я все-таки художник.
Т а т ь я н а. Рвач ты, а не художник. Ведь если предложу твоей фирме разрисовать наш свинарник — не побрезгуешь, нет? Разрисуешь?
Ю р а. Это будет зависеть от…
Т а т ь я н а. От гонорара, так, что ли? Как же это с твоей эстетикой ассоциируется?
Ю р а. Деньги не пахнут, мать. Но твой свинарник наша фирма оформлять не возьмется. На наш век хватит халтуры почище.
Т а т ь я н а. Ты ужасный циник, Юрка. Не знаю, в кого такой уродился.
Ю р а. В себя самого. Я сам себя делаю, мать, и, как мне кажется, довольно удачно. Короче, я дитя времени.
Т а т ь я н а. Ты прежде всего мое дитя. Правда, дитя испорченное. Но еще не безнадежное. Однако батюшкиного в тебе многовато!
Ю р а. А чем же батюшка плох? Тем, что туда угодил? Так давно сказано, мать: от тюрьмы да от сумы не зарекайся. (Набычившись.) Отца не зачеркивай, ясно? Он не хуже других. Он элементарный неудачник.
Т а т ь я н а. Больше, больше, чем неудачник! Сам талант в себе загубил… Дурацкий телевизор ему понадобился.
Ю р а. Тут не в телевизоре дело, мать. Тут много причин. И если взять их в совокупности, напрашивается удручающий вывод…
Т а т ь я н а (зло). Он там сидит, выводы делает, а я тут на части разрываюсь. Час выберется — бегу к его Валентину, потом на ферму, в контору, на разные заседания… Для себя минуты не остается.