Петербургская Коломна

Зуев Георгий Иванович

«Князь Суворов» – флагманский корабль 2-й Тихоокеанской эскадры

За ночь эскадра далеко продвинулась в море. Вокруг суровая Балтика, свинцовые волны. Холодный моросящий дождь, ветер со свистом разгонял клочья тумана. В правой колонне вместе с броненосцами «Князь Суворов», «Император Александр III», «Бородино» и «Орел» шли крейсеры «Аврора», «Светлана» и «Алмаз». 29 сентября эскадра пришла в Либаву. Здесь капитан 2-го ранга И.И. Чагин получил приказ о назначении «Алмаза» головным кораблем

первого эшелона, составленного из крейсеров «Светлана», «Жемчуг», «Дмитрий Донской», миноносец «Блестящий» и транспорты «Метеор» и «Горчаков».

«Орел» – эскадренный броненосец 2-й Тихоокеанской эскадры

2 октября утром моросил холодный дождь. Перед уходом на «Алмазе» отслужили молебен, пригласив священника со «Светланы». (На крейсере 2-го ранга своего иметь тогда не полагалось.)

В 9 часов 30 минут отдали команду «все наверх» и покинули Либаву – последний русский порт на Балтике. В кильватер «Алмазу» вытянулись корабли эшелона. Вслед стали сниматься с якоря остальные.

Либава оказалась слишком мелководным портом для тяжелых военных кораблей. Из-за малой воды некоторые суда днищами скребли по грунту, не могли развернуться. Дождь усиливался, над морем нависли низкие серые тучи. Сумрачные лица, руки глубоко засунуты в карманы. Струйки холодной воды текут за воротник. Общая подавленность и раздражительность.

Матросы говорили: «Не отпускает нас Либава. Погода, как на похоронах. Дождь – это к благополучию при отъезде! Да еще пятница… Зато Покров». Вид у всех далеко не веселый. Впереди поход протяженностью 18 000 миль.

Шли неторопливо, на скорости не более десяти узлов. Еще до полудня корабли третьего эшелона под флагом командующего эскадрой обошли первый отряд и к вечеру скрылись за горизонтом. Туман постепенно исчез, небо очистилось от туч, и звезды Балтики усыпали небосвод.

Отряд броненосцев 2-й Тихоокеанской эскадры

3 октября радист «Алмаза» доложил контр-адмиралу Энквисту, державшему на корабле свой брейд-вымпел, что миноносец «Быстрый» в тумане протаранил эскадренный броненосец «Ослябя», на котором от полученной пробоины в угольной яме появилась вода. Ночью «Алмаз» потерял курс и около часа не мог определить свое местонахождение. На мостике бушевал адмирал. Командир нервничал.

Перегруженный, как и все корабли эскадры, «Алмаз» вместо обычного запаса угля (560–580 тонн) принял на борт до 800 тонн. Перегрузка несколько уменьшила его скорость, но котлы и машины крейсера находились в исправном состоянии и работали без отказа на протяжении всего перехода на Дальний Восток.

6 октября эскадра разделилась на 6 отрядов. «Алмаз» вошел в состав второго крейсерского отряда. Контр-адмирал Энквист перенес свой флаг на «Донской». Шли медленно, опасаясь мин. Еще в Петербурге начали упорно распространяться слухи о возможности нападения японцев на корабли эскадры. Считали, что это могло случиться в любом пункте, не исключалась возможность диверсий даже в нейтральных водах Европы.

Сам факт похода русской эскадры широко обсуждался в иностранной печати. Большинство зарубежных корреспондентов полагало, что Япония не останется равнодушной к посылке столь значительного подкрепления и, безусловно, постарается создать на всем пути движения эскадры различные препятствия дипломатического и военного характера, не останавливаясь даже перед разного рода актами и диверсионными действиями. В сознание русских усиленно внедрялось чувство опасности, ожидание попыток «коварного врага»

ослабить эскадру уничтожением кораблей и всяческим затруднением ее передвижения к месту назначения. Упорно распространялись слухи о постановке мин в узких датских проливах, разбрасывании плавающих мин на путях следования эскадры. Муссировались предположения о ночных атаках японских миноносцев и подводных лодок. Россия не располагала точными данными о наличии у японцев подводного флота, но по агентурным сведениям в Англии и Америке проводилась постройка подлодок по заказу Японии.

Отсутствие должного разведывательного подразделения заставляло Морское министерство прибегать к необходимости пользоваться случайными агентурными сведениями, полученными от добровольных и платных агентов (подобных агентов часто рекомендовал консульский аппарат). Однако сведения от них не могли быть проверены и, как правило, отличались крайне низкой достоверностью. Поэтому в момент, когда перед Морским министерством встала ответственная задача обеспечить беспрепятственное движение 2-й Тихоокеанской эскадры, естественно, возник вопрос об организации надежной системы наблюдения, особенно на участках Датского пролива, Суэцкого канала и Красного моря.

Морское министерство еще в апреле 1904 года обратилось к российскому Министерству иностранных дел с просьбой организовать при посредстве русских дипломатов в Германии, Франции, Англии, Швеции, Дании и других странах сбор сведений о возможных намерениях противника и наблюдение за подозрительными лицами, способными по поручению Японии осуществить какие-либо террористические акты против эскадры. Указывалось, что в первую очередь необходимо создать агентурную сеть в узких местах Зунда и обоих Бельтов. Однако Министерство иностранных дел не высказало особого желания взять на себя щекотливую задачу и даже не рекомендовало своим послам и посланникам активно участвовать в этой работе.

Посланник в Дании А. П. Извольский, обещая подключить к агентурной операции свой консульский аппарат, предупреждал, что этого вряд ли будет достаточно. Русский посол в Швеции Бюцов ответил, что «неблагоприятное» отношение к России в настоящее время значительно затрудняет сбор сведений о возможных действиях японцев. Он рекомендовал обратиться с просьбой о содействии в Министерство внутренних дел. Посол во Франции через военноморского агента в Париже Епанчина категорически отказался проводить разведывательную работу и прямо высказался, что рекомендует «поручить все дело бывшему начальнику русской политической полиции в Париже П.И. Рачковскому, имевшему, кстати, большой опыт и способности дать «делу серьезную организацию». Его совет приняли, и Морское министерство поспешило договориться с Департаментом полиции и Охранным отделением. Договоренность облегчалась тем, что оба учреждения уже давно вели совместную работу по выявлению социалистов и их агитаторов. Особенно быстро было достигнуто согласие после получения Морским министерством полумиллионного кредита на расходы по охране 2-й Тихоокеанской эскадры. Внушительные деньги, естественно, должны быть переданы Охранному отделению.

Для выполнения «заказа» Морского министерства охранка выдвинула заведующего Берлинской политической агентурой А. Гартинга. Этот человек занимал второе место после Азефа среди известных политических провокаторов. Еще студентом он состоял под своей настоящей фамилией Геккельман в рядах революционной организации и тесно сотрудничал с Петербургским охранным отделением. Заподозренный в предательстве, он переехал в Дерпт, где в 1885 году выдал охранке типографию партии «Народная воля», после чего с помощью политической полиции скрылся за границу. Обосновавшись в Париже под фамилией Ландезен, он продолжал сыскную работу. Одна из известных его акций – выдача полиции русских эмигрантов, готовивших покушение на Александра III. С 1900 по 1905 год Гартинг заведовал берлинской политической агентурой. Вот такому человеку поручили собирать сведения для обеспечения безопасности последнего боевого ресурса России на море.