Петербургский изгнанник. Книга первая
Шрифт:
— Мы уповаем на милости его сиятельства, — продолжала губернаторша, — и надеемся, что он приложит к сему своё покровительство и ходатайство…
Госпожа Пиль окинула мгновенным взглядом Елизавету Васильевну, словно желая прочесть на лице Рубановской, как глубоко тронуло её всё рассказанное, встретило ли сочувствие в её душе поведанное ей.
Рубановская сидела задумчивая и сосредоточенная.
— Кто бы замолвил ещё слово и помог испросить зятю нашему отпуск, Елизавета Васильевна?
Рубановская,
— Только граф Александр Романович может исхлопотать зятю вашему отпуск и обрадовать ваше семейство. Я напишу ему о вашей просьбе, сие же непременно исполнит и Александр Николаевич…
— Голубушка моя, — перебила её губернаторша и снова прослезилась. — Вы обяжете нас на всю жизнь благодарностью. Можете располагать на поддержку и сочувствие Ивана Алферьевича. У мужа приветливое сердце к добрым людям…
Рубановская поблагодарила госпожу Пиль за чуткое отношение к себе и Радищеву.
— Аксинья, накрывай стол, — распорядилась губернаторша, — его превосходительство скоро поднимется…
Не успела она произнести последние слова, как послышался предупредительный глухой кашель. Двери распахнулись. На террасу, потягиваясь, вышел генерал-губернатор. Увидев незнакомую молодую женщину, он невнятно что-то хмыкнул в густые усы и стал торопливо застёгивать на гладкие пуговицы мундир алого цвета, с голубыми бархатными лацканами, воротником и обшлагами.
Елизавета Ивановна покачивающейся походкой направилась к мужу и с гордостью сказала, протягивая ему письмо: — Весточка и привет от графа Воронцова.
Генерал-губернатор снова кашлянул и хмыкнул. Рубановская выжидательно привстала возле дивана.
Иван Алферьевич наскоро поправил рукой волосы, образовав посредине отчётливый пробор, и сановито шагнул к Рубановской. За ним двинулась и Елизавета Ивановна. Рубановская окинула взглядом супружескую чету: генерал-губернатора в ярком мундире и его жену — в пёстром японском халате.
— Кхм! Иван Алферьевич!
— Елизавета Васильевна! — ответила в тон Рубановская.
— Очень приятно! — пожимая руку гостье, проговорил генерал-губернатор. — Не вижу господина Радищева. Где же он?
— Ему занездоровилось…
— Устали, поди, в пути?
— Тяжело было, — коротко сказала Елизавета Васильевна.
— Дороги сибирские паршивые. Голову оторвать тем мало, кто их мастерил… — Генерал-губернатор улыбнулся, потеребил пушистые усы.
— Пусть поправляется быстрее. Дела сделаем, и до Илимска первопуткой тронетесь. Дом комиссарский для вас присмотрел, ремонт дадим,
Иван Алферьевич, немного помолчав, спросил Рубановскую:
— Как здоровье его сиятельства, Александра Романовича?
— Всё хорошо, — поспешила сказать Елизавета Васильевна.
— Письмами да посылками завалил господина Радищева, вниманием своим окружил его…
— Любовь и благодарность к графу кончатся лишь с нашей жизнью, — ответила Рубановская.
— Да-а! — протянул генерал-губернатор. — Хочется без конца подражать достохвальному примеру Александра Романовича.
Рубановская согласно кивнула головой.
— Ежели нездоров господин Радищев, пусть пошлёт слугу в губернское правление, я дам распоряжение выдать почту.
— Александр Николаевич так волновался, когда мы подъезжали к Иркутску. В городе есть близко знакомые ему люди.
— Андрей Сидорович, наш вице-губернатор, похвально отозвался о господине Радищеве. Сочувствует и горячо сожалеет о его несчастной участи…
— Явите милость, ваше превосходительство, не судите строго, мой друг и так в душевном отчаянии…
— Бессилен был устоять против заразы свободолюбия. Вознамерился гоняться за мечтаниями о будущем, а жить надобно было, Елизавета Васильевна, настоящим. Управляющим Санкт-Петербургской таможней был. Светлейшая государыня доверила ему большой важности государственный пост. Святым Владимиром пожаловала… Не смею осуждать осуждённого её высочайшим величеством… Можете располагать моим и Андрея Сидоровича вниманием…
— Глубоко признательна вам, ваше превосходительство, — сказала Рубановская и спросила об Алексее Сибирякове.
— Знатнейший купец иркутский. Опора города нашего. Сейчас на Кяхту отправил по делам торговым. Интересовался господин Радищев? Передайте ему, вернётся Сибиряков нескоро…
На террасе появилась Аксинья. Она переминалась с ноги на ногу, выжидая, когда можно будет сказать о том, что стол сервирован. Её заметил генерал-губернатор.
— Что, Аксинья?
— Обед готов, ваша светлость.
— Давно пора доложить о сем, Аксинья.
Генерал-губернатор поднялся.
— Прошу к столу, Елизавета Васильевна.
Рубановская осталась отобедать. Вечером она возвратилась домой, довольная встречей с госпожой Пиль и разговором с иркутским наместником.
Александра Николаевича окружили подчёркнутым вниманием и заботой. Генерал-губернатор Пиль хотел заслужить со стороны Радищева благосклонный отзыв и, просматривая письма, направляемые в Россию Радищевым, убеждался, что заслужил его. Строчки писем были полны лестных отзывов о семье Пиль.