Петербургский рыцарь
Шрифт:
— Ты мудр, вождь, что ты нам посоветуешь?
— Наше племя, как многие наши братья, раз в пятьдесят лет совершает святое паломничество к Великому Байкалу. Сейчас мы идем именно туда. Идем с нами, «избранник», все калос признают тебя своим королем. С нами вам ничего не грозит. Сначала солдаты гайос будут вас искать на дорогах, ведущих обратно, именно там, куда вы хотели направиться. Эти дураки потеряют много дней в своих поисках. Затем они пустят погоню во все стороны, но мы уже будем далеко. Им даже в голову не придет, что беглые каторжники побегут… в сторону каторги. После
— Ты правильно судишь, вождь, и все-таки солдаты могут нас настичь и сурово покарать вас за укрывательство, — произнес Адриан.
— О, нет, гайо! Никто не станет искать вас среди цыган: всем известно, что мы никогда не принимаем чужаков… таковы наши законы.
— И ты сделаешь исключение, чтобы спасти нас?
— Нет, гайо, я вас усыновлю, — торжественно заявил Тамара, рассматривая шестерых своих будущих детей.
«Не так уж плохо для бастарда, — усмехнулся про себя Флорис, — отец, можно сказать, упал с неба».
Поставленный в известность Грегуар попытался привлечь внимание Адриана:
— Господин герцог, — церемонно объявил он, — вы можете поступать так, как считаете нужным, но я ни за что на свете не позволю этому оборванцу, этому босоногому бродяге меня усыновить, я еще не совсем забыл, что такое гордость.
— Замолчи, пожалуйста, улыбайся и радостно смотри на нового отца, — ответил Адриан, волоча своего верного слугу на жертвенный алтарь.
— Пошли, старый товарищ, бери пример с попа, — подбодрил его Федор и дружески ткнул локтем в бок.
Действительно, Золотий пылко бросился в объятия своих новообретенных братьев. Ли Кан дергал себя за топорщившийся на макушке черный хвостик и с сомнением спрашивал себя, «одобрит ли бог Хуанг с ногами носорога, что сын Поднебесной обретет себе такого отца».
Церемония прошла на удивление быстро. Тамара сделал маленький надрез у себя на руке и на руках беглецов. Над грудью каждого из них Издор начертал кинжалом три каббалистических знака. Флорис, Адриан и их товарищи сбросили свои лохмотья, а в обмен получили пестрое цыганское тряпье. Бритые головы скрылись под цветными платками. Зингара подошла к Флорису:
— Ты смотришься как настоящий кало… как твое имя, брат гайо?
Флорис наклонился, чтобы шепнуть ей на ухо. Его длинные ресницы коснулись щеки девушки. Впервые после страшной московской ночи Флорис радостно улыбался. Несмотря на то, что он по-прежнему был отверженным, стоящим вне закона беглым каторжником, он чувствовал себя свободным, готовым возродиться вновь. Зингара взяла его за руку и повела к одной из повозок, куда цыгане складывали свои пожитки, а потом втискивались сами.
Исполнившись отвращения ко всему, Грегуар в компании с Жоржем-Альбером и попом Золотием нашел себе место между ящиком с курами и свиньей. Федор и Ли Кан присоединились к проводникам. Словно не замечая отсутствия седла и стремян, Адриан вскочил на одного из коней, подведенных Издором.
— Быстрей, братец… быстрей, — крикнул он, протягивая узду второго коня младшему брату.
Флорис быстро схватил Зингару за талию,
— Я должен поблагодарить тебя, — быстро сказал он, подсаживая ее на телегу, — за то, что ты первая заметила талисман.
Под взглядом его зеленых глаз девушка смутилась и, запахнувшись в свою пеструю шаль, таинственно прошептала:
— А я уже знала тебя… прекрасный Флорика…
26
— Yka… yek… yek… — прикрикивал Тамара, часто оборачиваясь.
— Псст… псст… эй… — Флорис и Адриан подбадривали коней, скача рядом с повозками вместе с Издором.
Они ехали уже несколько дней и ночей, останавливаясь только затем, чтобы покормить животных и перековать захромавших коней. Каждое утро расстояние, отделявшее их от партии каторжников и возможных преследователей, становилось все больше. Они приняли необходимые меры предосторожности, чтобы запутать следы. Женщины и дети безропотно согласились с вынужденной быстротой передвижения; они были выносливы и великодушны, как и все калос, среди которых естественный отбор начинается с самого рождения.
У своих новых друзей Флорис и Адриан учились прятаться от разношерстного населения, оседлого или же, как и они, кочевавшего по сибирским просторам.
— Посмотри, сын Флорика, вон там буряты с глазами-щелочками, — говорил Тамара, делая знак своим товарищам спрятаться в густых зарослях дикой сливы или гигантского бурьяна.
— А вон те люди обычно бывают очень злыми, это татары-кочевники, лучше с ними не сталкиваться.
На следующий день им повстречались милейшие самоеды, с которыми можно было выгодно меняться, затем туки-мусульмане, направлявшиеся торговать в небольшие новые поселения, где в свежесрубленных избах жили русские. Следуя за Издором и Зингарой, Флорис и Адриан научились ловко проскальзывать в конюшни, уводить лошадей и потом перекрашивать их.
— Господин герцог… о, нет, господин герцог… — жалобно вздыхал Грегуар, не одобрявший подобных занятий. Сидя в тряской телеге, он сокрушался при каждом новом повороте: — Ох, господин граф, когда же все это кончится!
— Послушайте, батюшка, — возмутился однажды Золотий, — вы говорите то господин граф, то господин шевалье, то господин герцог, неужели это ваша память шутит с вами такие шутки?
Грегуар с достоинством выпрямился и, оттолкнув растущую и занимавшую все больше места хрюшку, гордо ответил:
— Знайте же, мой бедный друг, что мои господа имеют право на все эти титулы, я даже имею право употреблять титул монсеньор. Мне остается только выбирать на свое усмотрение, и не болтуну-попу, вроде вас, учить меня хорошим манерам!
Золотий расхохотался, поглаживая длинную бороду:
— Грех гордыни, сын мой… грех гордыни!
— О! Значит, вы говорили по-французски, раз я вас понял, — изумленно произнес Грегуар, сообразив, что «поп» задал вопрос на его родном языке. Жорж-Альбер поднял голову и многозначительно подмигнул Грегуару. Отныне оба решили не выпускать Золотия из виду: этот поп был большим пройдохой и, похоже, знал гораздо больше, чем казалось на первый взгляд.