Петербургский сыск. 1870 – 1874
Шрифт:
– И цена этой заботы всего—то пятьсот девяносто рублей и всего—то церковная кража..
Присяжный поверенный, 1873 год
Чиновник по поручениям сыскного отделения Санкт—Петербургской полиции титулярный советник Назоров перекладывал бумаги в папку, на которой каллиграфическим почерком было выведено:
«Дело №698. Убийство Василия Венедиктовича Вознесенского».
Василию Ивановичу с утра вручил папку господин Путилин, непосредственный начальник.
Бумаг, на самом
«Протокол допроса
1873 года Октября 15 дня г. Санкт—Петербург.
Пристав Суворова участка Васильевской части г. Санкт—Петербург Богданов, за отсутствием судебного следователя, на основании ст. 268 уст. уг. суд. при допросе в качестве потерпевшего под присягою, допрашивал нижепоименованного, находящегося в тяжко-болезненном состоянии, который показал: зовут меня Василий Венедиктович Вознесенский, 56 лет, присяжный поверенный, не судим, вероисповедания православного, вдов, Косая линия, дом Брусницыной.
При допросе пострадавший показал: 15 октября около часу ночи Вознесенский возвращался из клуба в свою квартиру по Косой линии в доме Брусницыной Он сошел с тротуара и расплачивался с извозчиком, из—за угла дома показались два каких—то человека. Они подошли на близкое расстояние и произвели из пистолетов несколько выстрелов. Затем они скрылись.
Вознесенский объяснил, что стрелявших он не опознал, но имеет догадку, что подстрекателями к покушениями на его убийство могут быть старшина из Парголова Вавилов и член Городской Управы Новосельцев, против которых он вёл гражданское дело.
Более показать ничего не имею».
Василий Иванович закрыл папку, придавив ладонью к столу.
Что ж, не в первый раз начинать с нуля, имея только раненного, умершего под утро в тот же день и смутные подозрения на счёт указанных персонажей.
Начинать надо, как гласит народная мудрость, от печки, а этой печкой в данном случае является участок Суворова Васильевской части, именно оттуда на место преступления прибыли полицейские во главе с приставом, но самое главное: почему не взяты показания у извозчика, городового и тех свидетелей, что могли оказаться рядом? Обычная нерадивость или всепоглощающее авось?
– Василий Иваныч, – покачал головой помощник пристава поручик Максимович, сам начальник был в отъезде, и начал отговариваться, – на ваши вопросы однозначно ответить не могу, но скажу, что я сам там не присутствовал и сути дела не знаю.
– Но вы же…
– Не было меня в городе.
– Но…
– Первым на место прибыл городовой Амосов. Он сегодня, кстати, на посту.
– Благодарю, – Василий Иванович поднялся со стула, более ничего путного узнать не удастся, мелькнуло в голове.
Городовой,
– Да как дело было, – Амосов шмыгнул носом, – стою я, значит, почитай на этом же месте.
– Здесь всегда стоишь?
– Так точно, определено мне находится здесь, передо мной, как на ладони и Большой, – он указал рукой, – и Косая линия. В тот день…
– Времени было сколько?
– После полуночи точно, так вот подходит ко мне незнакомец и говорит, что в доме Джунковского.
– Это каком? – Перебил городового сыскной агент.
– Видите каменный в два этажа, так это он.
– Далее.
– Подходит незнакомец и говорит, что в доме Джунковского, значит, идёт запрещённая игра в карты и хозяина с гостями можно взять с поличным. Ну я противиться не стал, час—то поздний, народу на улицах нет, происшествий быть не может, – и украдкой глянул на Назорова, – я туда, а там, значит, тишина, сонное царство, я уж будить не стал, а вернулся на пост.
– Запомнил незнакомца?
– В тужурке, как заводские рабочие ходят, сапогах, картузе.
– Лицо ты запомнил?
– Вот лицо—то и нет, здесь же лампа горит, да свету даёт, как кот наплакал.
– С усами он был? С бородой?
– Не, – задумался городовой, качая головой, – бороды точно не было, а вот усы всё—таки были.
– Так были или нет?
– Были, – выдохнул Амосов.
– Какого цвета тужурка и картуз?
– Чёрные.
– Говор какой у незнакомца был? – И увидев недоумённый взгляд, пояснил. – Окал, акал, с акцентом говорил, какие—нибудь особые приметы?
– Нет, мне показалось, что из местных он.
– Из василеостровских?
– Нет, столичных.
– Куда же незнакомец подевался?
– Поотстал, а потом я его не видел.
– Что дальше было?
– Вернулся на пост, – городовой пожал плечами.
– Если здесь всё, как на ладони, так ты должен был видеть, как в Вознесенского стреляли?
– В том и дело, что мне показалось, как в дом Григорьевой, который за Джунковского идёт, кто—то прошмыгнул, а я знаю, что хозяйки нет, за город уехала. Ну я бегом туда, вот в это время хлопки послышались, словно кто в ладоши стукнул. Это потом сообразил, что из револьвера стреляли, вот я бегом назад, а там… – умолк.
– Рассказывай.
– Василий Венедиктыч на дороге лежит, а рядом с ним испуганный извозчик. Толком ничего сказать не может, только мычит и в сторону кивает. Я туда, а там уж никого нет. Извозчика сразу к врачу отрядил, а потом в участок.
– Вознесенский тебе что—нибудь сказал?
– Нет, только стонал, я уж боялся, чтобы он на руках у меня не умер. Потом прибыл врач господин Готлиб, благо извозчик поспособствовал, ну и вслед за ним пристав и судебный следователь.
– Они тебя опрашивали допросный лист составляли?