Петербургский сыск. 1870 – 1874

Москвин Игорь Владимирович

– Брат? – брови Путилина взлетели в верх.

– Да, ее брат.

– Понятно.

– Какие у них были отношения?

– Он не приветствовал ее мужчин и был строг к ней.

– Где он проживает?

– Не знаю, он скрытен и нелюдим.

– Но где он может проживать?

– Я не знаю, но слышал, что он снимает жилье где—то у Николаевского вокзала.

– Хорошо, а когда ты его видел в последний раз?

– Пару дней тому?

– И о чем была беседа?

– Мы только поприветствовали друг друга.

– Где виделись в последний раз?

– На Невском

у Гостиного.

– Беседовали?

– Нет, просто поприветствовали.

– Больше ничего не можешь добавить?

– Нет.

– Больше я тебя не задерживаю. Михаил, – позвал Иван Дмитриевич своего помощника, – проводи Александра.

Жуков бросил удивленный взгляд на начальника, тот незаметно кивнул в ответ.

Понятно, дал знак Михаил, проследим за данным господином.

– До свидания, – произнёс начальник сыска.

– Нет, – измученно улыбнулся Яковлев, – лучше с Вами, господин Путилин, не встречаться и сказать «прощайте», нет особого желания иметь дело с Вами.

– Надеюсь, что больше мы не встретимся, – произнёс Иван Дмитриевич, – и за тобой нет никаких серьезных дел.

– Об этом, господин Путилин, можете не беспокоиться.

– Мой помощник тебя проводит.

Через пять минут Михаил заглянул в кабинет и увидел сосредоточенный взгляд начальника, устремленный в окно.

– Иван Дмитрич, – сказал вошедший, затем несколько раз кашлянул для привлечения внимания.

– Я слышу, – произнёс Путилин, – ты узнал адрес убитого?

– Да

– Проедемся к нему в гости, – поднялся из кресла, застегивая пуговицы сюртука.

Евсеев жил недалеко от места службы на маленькой тихой Фонарной улице, близь Екатери; нинского кана; ла.

Узкая лестница с расшатанными перилами, скрипела под ногами и вела на второй, где на площадке, с трудом вмещавшей нескольких взрослых человек, было две двери. Одна вела в тесные комнаты убитого, вторая пустовала. Видимо не находилось желающих снять ее в наем.

Не верилось, что человек, получавший приличное жалование в почтовом ведомстве, может проживать в такой тесноте и убогости. Кушетка, служившая постелью, покрыта выцветшим покрывалом, потерявшим первоначальный цвет. На столе стоял графин и несколько стаканов с облупленными краями, у маленького окна, выходящего во двор, стоял стул, и на нем лежала потрепанная от частого чтения Библия. В углу под потолком икона, с закопченным маленьким кадилом. За святым образом синий конверт со ста рублями в мелких купюрах.

Запасная пара брюк и сюртук висели на втором стуле.

– Не густо, – рассеянным взглядом обвел комнату Путилин и показал присутствующим агентам и понятым, что больше здесь искать нечего.

– Что расскажите о жильце? – задал вопрос сперва хозяину дома.

То только пожал плечами, что платил, как полагается, в срок, не шумел, не пьянствовал. А что еще требуется?

Дворник был разговорчивее,

но сказал немного. Жилец был справный, всегда был приветлив и всегда здоровался, одет опрятно, всегда с тростью и в шляпе, чтобы выпивши был, так не видел ни разу. К нему приходил несколько раз угрюмый неразговорчивый человек, видно из рабочих. Ждал долго и настойчиво. Узнать? Ну если увижу, то наверняка, а так. Да вроде бы и добавить нечего.

– Благодарю и на том, – Иван Дмитриевич одел свою шляпу, которую, не замечая, носил в руке. – Теперь к нашей Акулине, хотя там тоже будет пусто. – Помыслил, уткнул взгляд в потемневшую от времени стену, – а ты попробуй разыскать незнакомца, что приходил к Евсееву, может здесь ниточка потянется. А я лучше навещу почтовое ведомство, пока наш градоначальник не проснулся и не принял грозный вид.

Коляска остановилась супротив парадного входа. Путилин, словно вспомнил юные, когда и кости были крепче и стан стройнее, спрыгнул на булыжную мостовую и быстрым шагом прошел в здание. Услужливый швейцар отворил перед ним дверь.

Начальник почтово—телеграфного ведомства был в своем кабинете. Пока Иван Дмитриевич поднимался по золоченой лестнице на второй этаж, подчиненные доложили, что сам господин Путилин, взявшийся за расследование печального события, изволил посетить государево учреждение.

Начальник был маленького роста, лысоват, сконфуженное лицо выдавало растерянность. Он встретил Путилина у дверей.

– Здравствуйте, Иван Дмитриевич! – и тут же посетовал. – Какое печальное событие для нашего учреждения! В один день и покража государственных денег, и убийство одного из лучших сотрудников. Как жаль Александра Никифоровича! Он был так молод!

Начальник сыска отметил, что Евсеев поставлен вслед за деньгами, не слишком радеет за порученных ему людей.

– Ах, что это я, – засуетился чиновник, – ради бога, проходите, Иван Дмитриевич, присаживайтесь.

Кабинет напоминал размерами операционный зал этого же учреждения, где занимались корреспонденцией десятка два сотрудников. Резная мебель. Письменный стол, оббитый темно—зеленым сукном, массивные кресла с узорчатыми подлокотниками и спинкой.

– Иван Дмитриевич, – начальник почтового ведомства скрестил на груди руки, – голубчик, когда же вы этого изверга поймаете?

– Помилуйте, – в тон ответил Путилин, – милостивый государь, я занимаюсь данным делом только двенадцать часов и учтите, мне не пришлось ни на миг преклонить голову на подушку, – слукавил начальник сыска.

– Все понимаю, – качал лысою головою высокопоставленный чиновник, – все понимаю, но попробуйте войти в мое положение. Мой лучший сотрудник убит, похищены девяносто восемь тысяч казенных денег. Какой позор! И все эти напасти совершены у самого входа на оживленной улице, – несколько минут пришлось выслушивать то гневные тирады, то умоляющие просьбы. Напоследок он произнёс, – голубчик, чем я могу вам помочь?