Петербургское дело
Шрифт:
— Если понадобится, то да. А тебя это смущает?
— Нет, но я хочу знать точно.
— Знать что?
— Насколько вы тверды в своих намерениях. Я ведь, если что, в стороне не останусь. Мне придется рисковать своими бойцами и собственной головой. И мне не хочется, чтобы мной и моими ребятами играли, как оловянными солдатиками. Чтобы «взрослые дяди» сделали нас крайними, а после нашей смерти продолжили распивать чай с врагом.
— Понимаю твою озабоченность, Дима. И говорю тебе честно как на духу: я своих ребят не сдаю.
— Даже на силовой способ решения проблемы?
— Да. Полагаю, я ответил на твой вопрос?
Костырин помолчал. Потом сказал, понизив голос:
— Помнится, вы говорили мне, что главная цель партии — не организация митингов и пикетов, не выклянчивание подачек у правительства, а захват власти. Так?
— Так. К чему ты клонишь?
— К тому, что в деле вы не так радикальны, как на словах. По мне, так давно пора показать, кто в Питере настоящий хозяин.
— Покажем. Но дай срок. Спешат только дураки, Дима. А дураки всегда проигрывают. Машут кулаками, пока их не обломают. Умный человек дожидается подходящего момента, а потом наносит один точный удар.
— Вы уверены, что не проворонили этот самый «подходящий момент»?
— Уверен. Я отслеживаю ситуацию. И я, и мои товарищи по партии. К тому же я…
Дверца скрипнула, и вслед за тем запыхавшийся голос Серенко произнес:
— Готово! Больше сумок нет.
Садчиков наклонился к уху Костырина и тихо произнес:
— Мы с тобой потом поговорим. Зайди ко мне завтра утром. Часиков в девять. Я тебе кое-что сообщу.
— Ну че, Димыч, мы едем или как? Мне еще реферат нужно на…
— Да едем, едем, — отмахнулся от Серенко Костырин. — Залазь в машину.
17
Тяжелая железная дверь гаража со скрежетом захлопнулась. Прогромыхал замок. И вслед за тем голоса Бутова и Костырина стали удаляться. Когда они стихли совсем, Андрей скинул с себя старое одеяло, пробрался к дверце машины и, нажав на скобу, потянул ее в сторону. Он боялся, что Бутов закрыл дверь на ключ, но слава богу — этого не случилось.
Темнота в гараже была почти полной. Андрей достал из кармана телефон и клацнул на кнопку. Дисплей отозвался голубоватым свечением. Полвторого ночи! Андрей представил, как сейчас, должно быть, волнуется мать, и на сердце у него стало тяжело.
Мария Леопольдовна взяла трубку сразу.
— Алло!
— Мам, это я.
— Ну слава богу! Где ты? Почему не позвонил?
— Я… — Андрей глянул в черную затхлую пустоту гаража. — Ну, в общем, я у одной девушки.
— У девушки? — Повисла пауза. — Хорошо, но позвонить-то ты мог?
— Ма, ну я не знал, сколько времени. Мы… ну, в общем, заговорились. Ну ты же знаешь, как это бывает. Я только сейчас посмотрел на часы.
Мать снова помолчала.
— Ладно, — сказала она наконец. — Когда будешь дома?
— Не
— К утру… — эхом отозвалась мать. — Девушка-то хоть хорошая? — И сама себе ответила: — Судя по всему, не очень, раз оставляет тебя до утра.
— Да нет, ма, девушка хорошая. Это я дурак. Ты же знаешь, какой я упрямый. Меня не так-то легко выпроводить. Да мы с ней и не…
— Мне не обязательно знать подробности.
— Да, конечно. Ну ладно, ма, у меня аккумулятор садится. Пока!
И, не дожидаясь ответа, Андрей отключил громкий сигнал, опасаясь, что мать начнет перезванивать.
Пользуясь телефоном как фонариком он пробрался к приборной доске. Ключ был в замке зажигания. Андрей завел машину и включил фары. Яркий желтый свет высветил пыльную утробу гаража.
Андрей осторожно выбрался, подошел к стене, пододвинул какой-то ящик и, встав на него, принялся исследовать небольшое окошко. Если как следует поднатужиться, вылезти можно. Он тут же принялся за дело.
Домой он вернулся поздно ночью, усталый и вымотанный. Скинув туфли, он хотел на цыпочках добраться до своей комнаты, но половица предательски скрипнула у него под ногой. В маминой комнате зажегся свет.
— Черт, — прошептал он.
Мать стояла в дверях.
— Привет, мам! — весело сказал Андрей.
Мария Леопольдовна оглядела сына с ног до головы.
— Что за вид? — строго спросила она.
— Ма, на улице-то темно. Поскользнулся на ступеньке и вписался в грязь.
— Понятно. А ну-ка, дыхни!
— Пожалуйста. — Андрей дыхнул матери в лицо.
Мария Леопольдовна поморщилась и горько констатировала:
— Опять пил.
— Сухое вино. Чуть-чуть. Я ведь у девушки был, а с девушками иначе нельзя.
— Ладно, умывайся и в постель. Завтра поговорим.
Мать закрыла дверь. Вскоре скрипнули пружины кровати, и свет погас.
«Пронесло», — облегченно подумал Андрей и направился в свою комнату.
18
На следующее утро Андрей как ни в чем не бывало вошел в штаб. Было немного не по себе — вдруг он оставил в гараже какие-нибудь следы и его вычислили? Но его приняли, как всегда, радушно. Костырин оторвал взгляд от стола, где лежал какой-то сверток, над которым колдовал Бутов, и воскликнул:
— А, вот и наш Печальный Скин! Привет, Андрюх!
— Здорово.
Андрей пожал руки бритоголовым. Посмотрел на сверток. Из него торчали два темных бруска, похожих на хозяйственное мыло. Андрей кивнул на стол и спросил:
— Какие-то планы, Димыч?
— Да так, мелочовка. Тебе это будет неинтересно.
— Нет, правда, что это?
— Пластилин, — со смехом сказал Бутов. — Решили устроить курсы художественной лепки. Хотя ты у нас — интеллигенток. Тебе больше подходят курсы кройки и шитья.