Петербургское дело
Шрифт:
— Джин, белый вермут и кое-что еще.
Блондинка повернулась к подруге:
— Ну как, Марин? Дадим школьникам шанс?
Брюнетка посмотрела на Андрея и, едва заметно усмехнувшись, проговорила:
— Можно попробовать.
Костырин заказал бармену два коктейля «Белый бриз», а себе и Андрею еще по кружке пива.
Блондинка обмокнула губы в коктейль, причмокнула и тихо воскликнула:
— О! А это вкусней, чем я думала!
Брюнетка тоже попробовала коктейль и лишь пожала
— Значит, вашу подругу зовут Субмарина, — продолжил светский разговор Костырин. — А как же зовут вас?
— Субника, — представилась блондинка.
— Почти как клубника, — похвалил Костырин. — Слышь, Андрюх, нам сегодня повезло с десертом!
Блондинка Ника фыркнула, потом с интересом глянула на Андрея и сказала:
— А что это ваш друг такой неразговорчивый?
— Когда он пьет, он всегда молчит, — объяснил Костырин.
— Почему?
— Боится подавиться.
— Очень предусмотрительно с его стороны, — заметила брюнетка Марина. — Значит, Андрей?
— Он самый! — ответил за друга Костырин. — А меня можете звать просто Димыч!
— Димыч, — весело повторила за ним блондинка. — А почему это вы, Димыч, носите такую… м-м… короткую прическу? Это что, вызов обществу?
Костырин провел по бритому черепу ладонью.
— Это чтобы к Богу быть ближе. Чтобы между мной и небом не было никаких преград.
— А вот Андрей, похоже, с вами не согласен, — заговорила брюнетка, поглядывая на коротко стриженную, но все же не лысую голову Андрея.
— А ему не о чем говорить с Богом, — объяснил Костырин. — Он так умен, что знает ответы на все вопросы.
Андрей ухмыльнулся, залпом допил свое пиво, повернулся к девушкам и Костырину и, доставая из пачки сигарету, небрежно сказал:
— Ты прав. К Богу у меня вопросов больше нет. Но кое за что ему ответить все же придется.
Девушки переглянулись. Брюнетка нагнулась к уху блондинки и прошептала:
— А он странный, да? И знаешь что — он мне нравится.
…Это был старый особняк. Низкое мраморное крыльцо, две обточенные временем ступеньки, на двери — красная табличка с золотыми буквами.
Костырин и Бутов поднялись на крыльцо и остановились перед тяжелой дверью. Костырин нажал на кнопку звонка и что-то сказал в динамик. Через несколько секунд дверь открылась. Костырин пропустил вперед Бутова, затем зашел сам. Перед тем как зайти, он быстро, внимательно огляделся по сторонам.
«Прямо как Штирлиц», — усмехнулся Андрей.
Выждав для верности пару минут, Андрей надвинул на глаза бейсболку, надел солнцезащитные очки, подошел к крыльцу и глянул на табличку.
— Штаб-квартира общероссийской партии «Союз славян», — прочел он.
«Вот оно что. Вот, значит, кто нас подкармливает. Что же это за партия такая?»
12
Трубку сняли после третьего гудка.
— Слушаю вас самым внимательнейшим образом! — бодро проговорил Андрею в ухо звонкий жизнерадостный голос старого школьного приятеля.
— Алло, Ося, это ты?
— Для кого Ося, а для кого и Иосиф Александрович! С кем имею честь?
Андрей не удержался от улыбки. Со дня их последней встречи прошло года четыре, а Иосиф Кержнер, похоже, нисколько не изменился.
— Харе трепаться, Кержнер, — с улыбкой сказал Андрей. — Свою честь ты пропил еще в девятом классе. За стакан сухого домашнего.
— Эндрю?
— Он самый.
— Вот так-так! А я тебя не узнал! Как поживаешь, старина?
— Потихоньку. А ты?
— Пока также, но с нарастающим темпом. Можешь меня поздравить — я уже две недели как редактор рубрики! Звучит, а?
— Звучит.
— А ты-то свой политехнический закончил?
— Нет еще.
— Почему?
— Не успел. Я младше тебя на два года.
— Правда? Что ж, это твой самый большой недостаток. А между тем, я…
Тут Ося Кержнер, по своей старой привычке, принялся болтать о своих достижениях и подвигах. Андрей слушал весь этот треп со снисходительной улыбкой. Он знал, что, пока Ося не выговорится, остановить его не сможет даже бульдозер. Наконец, воспользовавшись передышкой в пространном монологе старого приятеля, Андрей спросил:
— Ты до которого часа сегодня работаешь?
— А что, хочешь куда-нибудь меня пригласить? — немедленно отреагировал Кержнер. — Если да, то после семи я «вся твоя»!
— В таком случае, в семь ноль пять жду тебя возле твоего офиса. Это нормально?
— Вполне. Как я тебя узнаю? — сострил Кержнер.
— У меня в руке будет журнал «Огонек» и восемнадцать алых роз.
— Заметано! Но смотри — я пересчитаю все розы. Если их будет хотя бы семнадцать — я пройду мимо! Так и знай!
Мимо он, однако, не прошел. Завидев Андрея, Кержнер бросился к нему, стиснул в объятиях и мял так не меньше минуты, похлопывая ручищами по спине.
— Кержнер, отлипни! На нас уже люди смотрят! — засмеялся Андрей.
— Пускай смотрят! — с пафосом воскликнул Ося. — Я не стыжусь своих чувств!
Разжав наконец медвежьи объятия, Кержнер отошел на шаг назад и оглядел Андрея с ног до головы.
— Да, сынку, похоже, и тебя время не жалеет, — заключил он. — Я пухну, как тесто на дрожжах, а ты вроде как наоборот — усыхаешь?