Пётр второй
Шрифт:
Потеряв тысячи человек, противник был вынужден остановиться, а кровопролитное сражение растянулось на весь день. Защищая свои позиции, русская армия постепенно отходила к Бугу.
И в ночь с 12 на 13 августа гарнизон крепости по приказу командования взорвал укрепления и покинул её.
В результате осады сам город Брест-Литовск оказался разрушенным более чем на три четверти. А ещё два дня назад, переполненный беженцами, он жил лихорадочной жизнью прифронтового города.
Воинские обозы, полевые лазареты и беженцы со своими повозками заполняли все улицы обречённого города, с ещё открытыми
Железнодорожный вокзал, с которого то и дело отправлялись на восток переполненные поезда с гражданским населением, гудел как улей.
А с отходом войск в городе началась паника. Беженцы бросали всё своё имущество на произвол судьбы, лишь бы самим унести ноги.
Теперь местными жителями, торговцами мастеровыми бросались и квартиры с полной обстановкой и вещами, и переполненные товарами магазины и частные мастерские.
В ночь на 13 августа генерал М.В. Алексеев приказал начать и общий отход армий с линии фронта, в два или три перехода, на новую линию Неман – Гродно – Кузница – Городок – Рудня – Шерешево – Кобрин.
Этим завершалось Великое отступление русских армий и стабилизация фронта.
Успеху германского наступления способствовало и то обстоятельство, что к лету 1915 года достиг максимума кризис военного снабжения русской армии. И особое значение в этом имел острейший недостаток патронов и снарядов для артиллерийских орудий.
На 17 августа планировался раздел фронтов русской армии. Но уже накануне, 16 августа, немцы предприняли новое наступление на корпуса 3-ей армии. В результате этого был оставлен Пинск.
От Немана отступили также 2-ая и 4-ая русские армии.
Лишь 1-ой армии было предписано пока удерживать свои позиции, дабы успеть завершить необходимые инженерные и окопные работы под Гродно. Но 19 августа был оставлен и Гродно.
За Слонимом, в котором весь день отдыхавшие и пополнявшие запасы продуктов Кочеты и Раевские, нежданно-негаданно повстречали своих.
Первым их издалека увидел Борис.
– «Тата, Глядзи! Наша Светелка едзе!» – неистово закричал он, дёргая отца за рукав.
– «Так, саправды яна! Гэта значыць, хто-небудзь з нашых едзе! А я казав жа, што баба верне яе!» – обрадовался и отец.
А при встрече с отцом Василием Климовичем Пётр Васильевич неприминул заметить:
– «Бацька, як добра, што мы паехали паасобку (порознь)! Кали б немцы па каму-небудзь з нас вдарыли, то иншыя (другие) засталися б жывыя!».
– «Так, сын, так! Але разам (но вместе) было б усё ж лягчэй и весялей!» – ответил, смягчившийся от встречи, усталый Василий Климович.
Беженцы из Гродненской губернии, среди которых оказалась и семья Василия Климовича Кочета, пытались сесть на поезд в Слониме.
Но из-за большого наплыва людей, уже две недели ожидавших своей очереди,
Теперь встретившись, Кочеты направились к Барановичам, в надежде там закончить свой пеше-гужевой путь и пересесть на поезд.
Уже при подъезде к Барановичам, через которые только в июле прошло до 400 тысяч человек, они увидели ужасную картину – трупы беженцев, погибших от жары, жажды и голода, которых некому было хоронить.
Одиннадцатилетний Петя Кочет от скуки стал вести дневник, куда изредка заносил основные вехи их путешествия и свои впечатления.
– «Пеця, а чаго гэта ты там написав?» – спросил отец.
Петя поначалу смутился, но тут же спохватился и прочитал вслух:
– «Люди болели, а смерть собирала свой урожай. Трупы валялись возле дороги. Никто не убирал, не обращал на мёртвых никакого внимания».
Отец ухмыльнулся, а мачеха поддержала пасынка:
– «Малайчына, Пеця, пишы и далей, тольки старайся!».
– «Только бумагу экономь» – не удержался от комментария и Борис.
А экономить приходилось практически всё. Ведь было неизвестно, сколько дней ещё предстоит добираться до места.
Вскоре их обоз остановился на обед и отдых лошадей.
Тогда, проехав на лошадях дальше до железнодорожной станции Барановичи, они снова попытались сесть в очередной поезд, но увидели ту же картину.
Василий Климович поделился этим со своим сыном Петром:
– «Людзей было стольки, што нават (даже) палец не было куды вторкнуць (воткнуть)!».
Он предложил сыну и дальше тоже ехать вместе.
Но Пётр Васильевич возразил, что его семья устала, припасы кончились, и лучше дальше они поедут на поезде – будет быстрее и надёжнее.
За ненадобностью Пётр отдал отцу своих выносливых лошадей Рыжуху и Косуху, продав армейской интендантской службе Светёлку и одну из отцовских лошадей, и получив за это так нужные их семьям реальные бумажные деньги.
Боясь, что в процессе ожидания поезда, его сыновья могут потеряться в городской и вокзальной суете, он на всякий случай дал каждому из них записку с их личными данными, местом былого проживания и местом следования, а также по пять рублей денег, которые бережливый Петя так и не потратил, и потом хранил их всю свою жизнь, как талисман.
Семья Петра Васильевича очень тепло распрощались с семьями отца Василия Климовича, средней сестры Пелагеи и младшего брата Василия, и дядей Захаром, пообещав друг другу встретиться в Калуге. Распрощались также с Денисюками и Раевскими, изъявившими желание и дальше продолжать совместный путь.