Петроградская повесть
Шрифт:
— Ну ладно, пристраивайся с нами.
Серафимов потеснился немного, и я тоже примостился сбоку, рядом с ним.
— Только вы уж сами как хотите, а я чтоб нейтральный был, — сказал возчик, понукая лошадь.
9. СХВАТКА В ПОДВОРОТНЕ
— Вот здесь! — Возчик остановил фургон перед серым красивым зданием с большим балконом. Балкон держали на плечах две каменные женщины.
Серафимов передал мне ведёрко с клейстером.
—
В это время раскрылись железные ворота, и невысокого роста военный в плаще закричал сердито:
— Сюда поворачивайте, чего встали!
Он пропустил мимо себя фургон и быстро оглядел улицу. Я почувствовал на себе его скользящий, подозрительный взгляд.
— Проваливай, чего тут трёшься!..
Но мне некуда было проваливать. Отойдя в сторону, я подождал немного и опять направился к дому.
Из подворотни донеслись отрывочные хриплые голоса и слышалась какая-то возня. Мне стало вдруг очень тревожно. «Кого бы позвать?» — подумал я, оглядываясь. Но улица была пуста, только в дальнем конце её стояла дама с маленьким лохматым мопсом на цепочке.
Набравшись решимости, я подбежал к воротам и стал дёргать тяжёлую створку. Она была прихлёстнута цепью, но поддалась. Через узкую щель я увидел испуганное лицо возчика, который сидел под фургоном, — бледный, с вытаращенными глазами, в каком-то неподвижном оцепенении. Должно быть, это и означало «оставаться нейтральным».
Створка ворот поддалась ещё, щель стала шире, я проскользнул в неё, всё ещё не выпуская из левой руки ведёрко с клейстером, и замер на месте.
Двое людей, сцепившись, катались передо мной, мыча от ярости. В одном из них я узнал Серафимова. «Нет, теперь уж нас не возьмёшь, не возьмёшь!» — хрипел он. Солдатская папаха свалилась у него с головы. Пачка декретов, измятых и порванных, валялась рядом.
Митрий стоял у стены, схватив за ворот высокого лысого офицера в кителе. С обеих сторон их обступило ещё человек пять военных. Они пытались схватить Митрия за руки. Кровь из-под бинта стекала ему на лицо. Отчаянно рванувшись, он так дёрнул лысого за воротник, что посыпались пуговицы и китель вместе с нижней рубашкой разъехался в стороны, обнажая неприятно белый живот.
— Серафимов, держи! — крикнул Митрий и ударом сапога вышвырнул из-под ног винтовку, должно быть выбитую у него во время схватки.
Кашевар потянулся к ней рукой, но не достал.
Не помня себя, я выпустил из рук ведёрко и бросился к винтовке. Я схватил её за железный ствол и в то же время увидел, как к Серафимову подскочил тот, в плаще, что отгонял меня от дома, и сзади ударил по голове рукояткой револьвера. Кашевар оглянулся и поник на камни.
Кто-то больно дёрнул из моих рук винтовку. Я увидел наставленный на меня револьвер.
— Садись! — приказал мне юнкер, показав на тюк с шинелями.
Я покорно сел на тюк. Во рту у меня высохло, всё тело била противная дрожь.
Митрия с закрученными назад и связанными ремнём руками несколько человек
— Закрыть ворота! Соблюдать тишину! Мальчишку убрать! — распоряжался лысый, пытаясь запахнуть разодранный китель.
В это время Митрий снова рванулся. Я увидел, как лысый офицер попятился и, ступив ногой в наше ведёрко с клейстером, испуганно взмахнул руками и грохнулся на спину.
В другое время я бы, наверное, рассмеялся. Но тут мне было не до смеха. Рядом со мной у стены неподвижно лежал кашевар, подвернув под себя ногу в стоптанном сапоге. Я был уверен, что его убили.
Митрия уводили. На какую-то долю секунды я перехватил на себе его тяжёлый, угрюмый взгляд.
— Беги! — донёсся до меня хрипловатый, свистящий шёпот.
Я бросился к воротам, рванул створку и, выскочив на улицу, почти наткнулся на двух юнкеров. Я метнулся в другую сторону, но опять передо мной был юнкер. Он, видимо, только что вышел из дома и на ходу натягивал шинель. Мне показалось, что он сделал шаг, чтобы загородить мне дорогу. И тут я узнал его. Это был тот юнкер с чёрными усиками. Я закричал диким голосом и, не помня себя, помчался вдоль улицы.
10. ВСТРЕЧА
Я бежал, нагнув голову, словно защищаясь от ударов. Мне казалось, что за мной гонятся и вот-вот схватят. Достигнув перекрёстка, я метнулся за угол, едва не сбив при этом даму с мопсом. Мопс визгливо залаял и бросился мне вслед. Боясь остановиться, я мчался во весь дух всё дальше и дальше.
Опомнился я на большой людной улице. Здесь со звоном проносились трамваи, широкие тротуары были заполнены людьми. Но едва я замедлил шаги, как сразу же попал под ноги толстому чиновнику в казённой шинели.
— Прошу прощения, — пробормотал он, должно быть, по привычке, но затем громко обругал меня вороной и балбесом.
Уныло побрёл я дальше. Торговка в фартуке, с лотком жареной рыбы шла мне навстречу.
— Тётенька, — робко сказал я, — помогите, пожалуйста. Офицеры дядю Серафимова…
— Иди, иди, милый, бог поможет. А я и сама вдова. — Торговка подтянула поближе к себе лоток с рыбой.
Я не сразу понял, что меня приняли за попрошайку.
На холодных каменных плитах панели сидел калека, выставив обрубок ноги.
— Граждане, обратите ваше внимание! Не дайте погибнуть защитнику отечества… — взывал он.
Но никто к нему не подходил. Прохожие отводили глаза в сторону, стараясь поскорей миновать солдата и лежавшую перед ним старую бескозырку.
Я тоже прошёл мимо него. Но чувство тревожной боли стало сильней. «Если никто не сочувствует солдату, то кто же поможет мне?» — думал я.
С грохотом пронёсся грузовик. В кузове стояли во весь рост красногвардейцы, держась друг за друга, и пели. Я не успел опомниться, как они уже исчезли вдали. Некоторое время я бежал вслед за ними, но вскоре отстал.