Петров, к доске! Книга вторая

Ларин Павел

Сбежать успели не все. Я заметил, что Толкач, парочка его товарищей и несколько человек из «чижовских» оказались в руках закона. То есть, их загребли те самые менты, которых пророчил Илюша.

— Сейчас они там поговорят между собой, выяснится, с чего все началось, и нам мандец от всех сразу. — Грустно подытожил Ермак. — Мы, получается, своим вмешательством сорвали их договоренности.

Я снова хмуро покосился на Дееву и на Илюшу. Они оба скромно сидели чуть в сторонке. Судя по внешнему виду девчонки, она все-таки успела принять участие в драке. Скорее всего не прямое, конечно. Такого еще не случалось, чтоб отличницы и старосты класса наравне с пацанами морду били врагу. Но руки у неё были грязные, в волосах запутались трава и мусор. Видимо, Наташка закидывала соперника метательными снарядами.

— Эх… Да… Бежать

надо… — Повторил Строганов, в сердцах откинув непокорный рукав, который никаким чудом не желал лепиться обратно.

В итоге, решительный настрой Сереги и Демида воодушевил остальных. Особенно Илюшу. Оказывается, всем дома быть непонятыми, а вот выпоротыми наверняка. Братец начал даже прикидывать, что мы можем взять из дома в побег, но после ощутимого подзатыльника, отвешенного с любовью братской рукой, немного угомонился.

Строганов тут же вспомнил, что в Сибири у него бабушка живёт. Вот бы туда. В Сибирь.

— Ага. — Попытался я образумить друзей. — Из Воронежа до Сибири в самый раз. Мы как Ломоносов, пешком пойдём? Правда, тот в Москву шел, за знаниями. А мы?

— Чего? Зато хрен нас сразу найдут. А там глядишь и рассосётся… — Насупился Строганов.

— Так…У меня под диваном три рубля спрятаны. На первый случай нам хватит, а дальше разберемся. — Заявил Демид.

Я с удивлением посмотрел на товарищей, прикидывая, какими доводами из образумить. Судя по всему, они были настроены серьезно.

К счастью, как только начали обдумывать вслух бизнес-план с побегом, влезла Деева.

Услыхав про «три рубля на первый случай» и что мы собрались покинуть город, она радумно удивилась:

— Мальчики, а что вы будете кушать?

— Ха! Кушать! — Строганов приосанился, — Да мы неделю не кушать можем. А там, уже в Сибири, мы волков начнём стрелять. Шкуры сдавать. Знаешь сколько за шкуру волка платят?

— Значит, слушайте меня внимательно. — Наташка встала с поваленного дерева, на котором сидела с самого начала нашего совета. — Сейчас я пойду домой и всех вас сдам родителям. Потому что придумали вы удивительную глупость. Через полчаса ваши родители всех вас за шиворот домой приволокут. Не знаю, сколько платят за шкуру волка, а вот за ваши я в данном случае не дам ни гроша. Поэтому план с Сибирью отменяется. Пошли домой. Охотнички…

В этот момент я даже частично простил Деевой все, что происходило прежде. Потому что после ее заявления пацаны поднялись с пеньков и гуськом потянулись за старостой. Все прекрасно знали, Наташка не пугает. Она реально пойдёт и сдаст. А тогда порка точно неминуема. Более того, скорее всего к порке добавятся домашний арест, лишение мультиков на выходных и еще какие-нибудь «плюшки».

Мы старались идти в обход главных аллей, чтоб не шокировать гуляющих своим видом и не нарваться опять на ментов. Однако перед самым выходом с территори пришлось все-таки свернуть к центральным воротам.

— Гляньте… — Со злостью сказал Ермак. Сам он остановился и, развернувшись в полоборота, пялился на одну из дорожек.

Мы коллективно уставились в сторону, куда указывал Димка.

Там по аллее спокойно прогуливались Рыкова и Ромов. Ленка трескала мороженное, что-то активно впаривая новенькому. Выглядела она неимоверно счастливой.

Ромов наоборот казался расстроенным и периодически вертел головой по сторонам. Видимо, пытался найти обещанных одноклассников и в первую очередь Дееву. Ленка ведь звала его погулять с компанией. А компании в помине нет.

— Ненавижу… — Процедил Ермак, испепеляя взглядом соперника и Ленку. — Это он во всем виноват. Ромов ваш. Хрен ему, а не дружба.

Глава 10

Помнится, был у меня товарищ, Степан Иволгов. Военный психолог. И такое нынче в армии существует, да. Так вот он, накушавшись армейских будней, решил сменить профиль и ушел в школу. Сказал:«Надоели солдафоны. Сил нет. Скоро взорвусь.» Наивный…

Хватило Степана ровно на полгода. Шесть месяцев в окружении детишек в противовес годам, проведённым среди людей, которые в том числе бывали в горячих точках. Думаю, вполне понятно, что со значительным перевесом победили первые. Вправлять мозги школьникам оказалось гораздо более опасным занятием, чем приводить в порядок вояк. Вот такая вот арифметика.

— Ты понимаешь, Леха, — Горячился Степан, когда мы снова встретились уже после его возвращения

в армейские будни. — Это же не просто человеку его страхи и фобии показать. Это — как по минному полю ходить. Только при том условии, что минёр был форменным психом и мины расставил хаотично друг на друге. Куда не сунешься, башку оторвёт. Вот в школе то же самое. Прежде, чем до детской неокрепшей психики доберешься, еще нужно через минное поле родительских прибабахов пробраться. Малолетних хулиганов в кабинет психолога приводят обычно матери, иногда отцы. Теперь же все гражданские права имеют. Ребеночка теперь отругать в отсутствие мамочки или папочки никак нельзя. Статью заработать можно. Так вот у меня полное ощущение, будто они мне холодильники в ремонт приносят. Отец одной рукой кладёт на стол купюры, а коленом пихает под зад дитя родного. Говорит — «балуется». Или, «тарелки не моет, гад». И вот знаешь, что? Они, эти папаши с мамашами, уверены, что после сервисного обслуживания ребёнок непременно должен быть причёсан, улыбчив и жаден до грязной посуды. Многие чуть ли не гарантию просят. Говорят, за такие-то деньги должна быть гарантия. Но это ладно. Хуже всего, когда родители типа образованные. Вместо «здрасьте» они говорят «импунитивный» и «сензитивная акцентуация». Гугл и Википедия, чтоб их. Интернет — мировое зло. Косяки своих чад оправдывают наследственной психопатией, терзающей род со времён Кощея Бессмертного. Только непременно с противоположной стороны. То бишь, если привела мать, отец — псих. И дед псих. И прадед. А бабка, она же свекровь, вообще шизофреничка со стажем. Это все сразу вываливают мне на голову. Хотя пацан, к примеру, футбольным мячом всего лишь бренность стекла проверил. Мы-то раньше, вспомни. С утра до ночи на улице. Гудрон жрали, закусывая волчьей ягодой. По стройкам и заброшкам козлами скакали. И ничего. Выжили. А тут — окно разбил, сразу у него мамаша все признаки невропатических расстройств нашла. А ты мамашу видел бы. Ее саму лечить надо. Через пять минут после «здравствуйте » я непременно узнаю, что мужья этих мамаш поголовно подлецы. И ты знаешь, в чем прикол? По мнению дамочек опытный психолог непременно должен вычислить этот нюанс с первого взгляда и сразу же сопереживать. Желательно, со значительной скидкой. Она уже и не помнит, зачем пришла. Следующие полчаса я слушаю, как сильно женщина страдает от бездуховности. Источник этой бездуховности — «жадный скот», который по всякому поводу отбирает у нее машину и банковскую карту. А ей бы просто выговориться и поплакать. Ну и банковскую карту назад приворожить.

А дети, Лёха, дети…Это же не дети, это ветераны Вьетнама. Понял? Не наши афганцы. А именно буржуйские ветераны Вьетнама. У них посттравматический синдром и они это точно знают. Никого не боятся. Только школьного зубника немного опасаются. Если в кабинете нечего спереть, тогда и не уважают. На психологах они ставят настоящие опыты и забавные эксперименты. Забавные с их точки зрения. Рисуют пейзажи из сплошных зубов кроваво-черного цвета и пересказывают фильм «Омен' или "Кошмары на улице Вязов» как личный опыт. Диагноз «эксплозивная психопатия» является высшей целью визита к мозгоправу. Таким диагнозом детишкам приятно хвастать в школе. Резюме «славный мальчик» или «хорошая девочка» наоборот, низвергает их в океан позора. В общем, Леха, не могу. Лучше обратно в армию. Там все предельно просто и понятно.

Я в то время, когда между нами состоялся этот разговор, посмеялся от души и сказал Степану, что он передергивает. Мол, слишком проникся Степан прямодушной простотой военных, потому не способен переключиться на переживания впечатлительной детской психики. Своих-то у меня не было наследничков. Не понимал, о чем говорю. А вот теперь… Теперь, пожалуй, со Степаном я был полностью согласен. Дети — это, конечно, цветы жизни, но от их «цветения» иной раз хоть на стену лезь.

Прежде, вспоминая своё детство и юность, я, думал, в общем-то ничего плохого и не было. Не считая злосчастной истории с походом. Но сейчас, имея возможность прожить это время заново, оценить всё взрослым разумом, я вспомнил Степана, военного психолога, проигравшего в неравной схватке с детишками-школьниками. Разница была лишь в одном, в папах и мамах. Современные родители, имею в виду, те, которые в будущем своим чадам в попы дуть начнут, не чета нынешним, выросшим в пионерском прошлом. Тем, которые советскую закалку прошли. Соответственно и подход к воспитанию здесь, в 1985, совсем другой.