Пэтти в колледже
Шрифт:
– Это его впечатлило? – спросила Присцилла.
– Да, – проговорила Пэтти, – полагаю, можно сказать, ошеломило. Он спросил у меня извиняющимся тоном, что мы делаем для того, чтобы ослабить напряжение; то бишь, развлекаемся ли мы, и я сказала, что да, – у нас есть клуб любителей Браунинга и клуб любителей Ибсена, и иногда мы ставим греческие трагедии в оригинале. Он положительно побаивался подходить ко мне снова из опасения, что я забудусь и вместо английского заговорю с ним на греческом.
Учитывая факты, подруги Пэтти сочли это последнее высказывание особенно забавным,
– Я надеюсь, с учетом того, что он газетный репортер, – промолвила Присцилла, – ты что-нибудь предпримешь, дабы смягчить его впечатления, иначе он не станет благоволить женским колледжам в Англии.
– Я об этом не подумала, – сказала Пэтти, – возможно, я так и сделаю.
Они подошли к ступенькам дортуара. – Давайте не будем заходить, – сказала Джорджи, – давайте пойдем в кондитерскую миссис Малдун и съедим немного шоколадного торта.
– Спасибо, – ответила Присцилла, – я занимаюсь спортом.
– Тогда – суп.
– Мне нельзя перекусывать между основными приемами пищи.
– В таком случае, пойдем с тобой, Пэтти.
– Извини, мне нужно отнести мое белое платье в прачечную и погладить его.
– Ты собираешься нарядиться для него не меньше, чем в вечернее платье?
– Да, – сказала Пэтти, – мне кажется, я обязана это сделать ради Американской Девушки.
– Ладно, – вздохнула Джорджи, – я голодна, но, думаю, я тоже зайду и наряжу куклу для Ассоциации сеттльментов колледжа. Сегодня вечером будет шоу.
– Моя готова, – сказала Присцилла, – а Пэтти не взяла ни одной куклы. Ты видела, как Бонни Коннот сидела этим утром на биологии, на задней парте, и весь урок подшивала нижнюю юбку своей куклы?
– Правда? – засмеялась Пэтти. – Хорошо, что профессор Хичкок страдает близорукостью.
Заметим в качестве отступления, что Ассоциация сеттльментов колледжа имела обыкновение ежегодно перед рождеством распределять между студентками триста кукол, которых следовало нарядить и отправить в нью-йоркский сеттльмент. [3] Куклы должны были быть так нарядно одеты, чтобы матери из Ист-Сайда могли использовать их в качестве моделей для изготовления одежды своим собственным детям, хотя следует признать, что среди девушек сложилась тенденция стремиться к внешнему впечатлению, а не к деталям. Накануне отгрузки кукол на корабль, вечером, обычно проводилось кукольное шоу; входной сбор в два цента (принимались и банкноты) шел на уплату срочной транспортировки товара.
3
Особые кварталы для проживания иностранцев, городской бедноты
Было десять минут седьмого, обитатели Филлипс-холла (во всяком случае, те, кто пришли вовремя) ужинали, когда появилась горничная с визитной карточкой мистера Алджернона Вивиана Тодхантера. Ослепительная в своем белом вечернем платье, Пэтти, отчаянно извиваясь, пыталась застегнуть его
– Ох, Сэди, – позвала она горничную, – зайди, пожалуйста, и застегни пуговки на моем платье. Я не могу достать ни сверху, ни снизу.
– Вы выглядите просто прелестно, мисс Уайатт, – восхищенно сказала Сэди.
Пэтти рассмеялась. – Ты считаешь, я смогу постоять за честь нации?
– Можете не сомневаться, мисс, – сказала Сэди любезно.
Пэтти пробежала по коридору до двери приемной и неторопливо, уверенно вошла, напустив на себя тот вид, который она называла «континентальной невозмутимостью». В комнате никого не было. Она огляделась несколько удивленно, так как знала, что обе приемные в противоположном конце холла были отведены для кукольного шоу. Пройдя на цыпочках через холл, она заглянула в приоткрытую дверь. Комната была забита рядами и ярусами кукол – они лежали на каждом предмете мебели, – а в дальнем углу, в конце длинной вереницы кукол, оказался мистер Алджернон Вивиан Тодхантер, робко сидевший на краешке дивана в окружении пупсов с льняными волосами и державший в руке трех из них, чье место он занял.
Пэтти отступила за дверь, и ей понадобилось добрых три минуты, чтобы вновь обрести континентальную невозмутимость; затем она вошла в комнату и бурно приветствовала мистера Тодхантера. Осторожно переместив кукол в левую руку, он встал и поздоровался с ней рукопожатием.
– Позвольте, я заберу у Вас прелестных малюток, – любезно сказала Пэтти, – боюсь, они стоят у Вас на пути.
Мистер Тодхантер пролепетал что-то вроде того, что держать их – для него удовольствие и привилегия.
Пэтти взбила кукольные одежки и заново рассадила кукол на диване, а мистер Тодхантер серьезно наблюдал за нею, тогда как его национальная вежливость и журналистский инстинкт боролись между собою за первенство. В конце концов, он неуверенно начал:
– Послушайте, мисс Уайатт, … э-э… много ли времени юные леди посвящают играм в куклы?
– Нет, – откровенно отвечала Пэтти, – я бы не сказала, что они посвящают этому слишком много времени. Я слышала вообще-то только об одной девушке, которая ради кукол пренебрегает своими обязанностями. Вам не следует думать, будто у нас тут в каждый вечер собирается так много кукол, – продолжала она. – Это весьма незаурядное явление. Раз в году девушки устраивают то, что они называют кукольным шоу, чтобы выяснить, кто из них нарядил свою куклу лучше всех.
– А, понимаю, – сказал мистер Тодхантер. – Небольшое дружеское состязание.
– Исключительно дружеское, – подтвердила Пэтти.
Когда они направились в столовую, мистер Тодхантер нацепил свой монокль и кинул прощальный взгляд на кукольное шоу.
– Боюсь, мистер Тодхантер, Вы считаете, что мы ведем себя, как дети, – заметила Пэтти.
– Вовсе нет, мисс Уайатт, – заверил он ее поспешно. – Видите ли, я считаю, это довольно очаровательно и так… э-э… неожиданно. Мне всегда говорили, что в этих женских колледжах играют в какие-то особые игры, но я никогда не предполагал, что здесь занимаются таким женским делом, как игра в куклы.