Певчая
Шрифт:
– Они гибли как мухи, - сказал Нат.
Я скривилась, а Пенебригг продолжал:
– А потом к лорду-защитнику пришла старушка и сказала, что он должен это остановить. «Магию могут применять, - сказала она, - но это не делает женщину предательницей». Чтобы доказать, она предложила спеть песню Скаргрейву, что позволит ему поймать настоящих предателей.
С треском уголек разломился надвое.
– Конечно, она была Певчей, - сказал Пенебригг. – Хрупкая старушка по имени Агнес Роузер, странная, но решившая сделать то, что считала правильным. В присутствии Скаргрейва она показала
– Что за гримуар? – спросила я. Не нравилось показывать свое незнание, но Нат ответил почти сразу:
– Книга заклинаний.
– Да, - сказал Пенебригг. – Но книга, которую Певчая Агнес показала Скаргрейву не выглядела как гримуар. Как Книга часов, она пестрела яркими портретами королей и королев, картинами придворной жизни. Красивая книга, конечно, но Скаргрейв отругал старушку за трату его времени. Но тут старушка запела, и яркие страницы засияли и исчезли, а вместо них появилась тусклая книга в кожаной обложке, потрепанная временем, многие страницы были склеены. Это был гримуар Певчей, и старушка сказала, что только Певчая может петь чары оттуда, оживляя их. Но она хотела петь для лорда Скаргрейва. И то, что она спела, создало тенегримов.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ТЕНЕГРИМЫ
Тенегримы. Слово повторилось в голове, и появился еще обрывок воспоминания.
Приглушенный голос матери доносился на чердак, где я должна была спать:
– Я должна спрятать ее, Норри. Спрятать там, где тенегримы не найдут…
Неразборчивое бормотание. Ответ Норри? А потом снова мама:
– Что они сделают с ребенком – невообразимо…
Я ничего больше не помнила. Но страх в голосе матери сдавил мое горло.
– В библиотеке лорд Скаргрейв говорил о тенегримах, - выдавила я последнее слово, хотя оно оставило неприятный привкус во рту. – Думаю, мама их упоминала. Но я не знаю, что это такое.
– Тебе повезло, - сказал Нат.
Оставалось Пенебриггу дать мне ответ:
– Сначала они были воронами, выведенными семьей Рейвендон в древние времена, и Скаргрейв взял их с собой в Тауэр: умные черные птицы размером с голову человека, с насмешливым взглядом и острыми клювами, - он замолчал и тихо добавил. – Но теперь они другие, а все из-за песни Певчей.
– Что она сделала? – спросила я.
Нат вонзил нож в дерево.
– Она совершила глупую ошибку.
– И это печально, - сказал Пенебригг. Она хотела, как говорила, создать искателей правды, которые помогли бы лорду Скаргрейву найти предателей. Но вместо этого ее песня превратила птиц в инструменты пытки. Днем они спят, и это зачарованный сон, никто не может их разбудить, но ночью это охотники, каких свет не видывал.
– Это как быть в кошмаре, - сказал Нат, его нож замер, - в котором тебя ловят так быстро, что ты не успеваешь даже позвать на помощь. Сначала тебя охватывает ужас, а потом приходит жар, что душит тебя, давит со всех сторон.
Я зажала рукой рот. Ужасы в телеге, обжигающий
Я спросила у Ната и Пенебригга. Нат кивнул:
– Мы были почти дома, когда нас заметили два тенегрима. Один тенегрим пролетел над нами, а другой отправился за дозорными. Мы были снаружи во время комендантского часа.
– Ты не боялся? – спросила я.
– Было сложно говорить, - сказал Нат. – Или двигаться. Но вороны ушли, пока нас проверяли дозорные. Я знал, что они приблизятся, если их позовет дозорный, или если я попытаюсь убежать. У нас был пропуск – почти настоящий – и я думал, что все будет в порядке. Так и вышло.
Я старалась не пялиться на его уверенное лицо. Как он мог говорить так сухо о встрече с тем, что испугало меня?
Пенебригг догадался о моих мыслях.
– Нат жизнерадостнее многих, - объяснил он. – Я бы не стал отпускать его ночью в другом случае. Но не стоит ему подражать. Многих из нас страх ослабляет. А сильнее всего он парализует, как говорят, Певчих.
Он хотел успокоить меня, но мне стало только хуже.
– Я бы не был радостным, если бы тенегримы приблизились сильнее, - сказал Нат. – Никто не выстоит против этого. И я боялся бы больше, если бы знал, что ты там. Но я не знал.
– Хорошо, что дозорные приняли твой пропуск, - сказал Пенебригг, - и что ничего плохого не произошло.
– Что могло произойти? – спросила я.
– Ты хочешь знать? – Нат взглянул на меня краем глаза.
Я задрожала.
– Да.
Пенебригг покачал головой.
– Нат, не думаю, что это лучшее время…
– Она имеет право знать, - сказал Нат. – Она Певчая, и она уже ощутила этот страх. Кто-то должен рассказать ей остальное.
Пенебригг склонил голову.
– Думаю, ты прав.
Нат сказал мне:
– Тенегримы в этот раз держались подальше. Но если кто-то решит убежать от дозорных, или если дозорные решат арестовать, тенегримы приблизятся. И когда они сделают это, тебе будет все жарче, ты услышишь, как пылает огонь их крыльев. А потом тебя схватят, и если Скаргрейв захочет узнать, что у тебя в голове, он прикажет им напасть.
– И они нападут, - сказал Пенебригг. – Но не клювами и когтями. Они прижмутся перьями к твоей коже, будут питаться твоими мыслями, как когда-то падалью и плотью. Их прикосновение похоже на огонь, оно обжигает. Ужас проникает в душу. И пока ты горишь, тенегримы срывают твои мысли, которые потом передают Скаргрейву.
– Они могут говорить? – спросила я.
– Со своим хозяином, - сказал Пенебригг. – Но не карканьем, а особым способом, от разума к разуму. Они крадут воспоминания, мысли, все, что делает тебя человеком, все, что тебе дорого, пока их темное пламя не поглотит тебя.
Дым камина словно стал плотнее вокруг меня.
– И наступит смерть?
– У везучих, - сказал Пенебригг. – Они превратятся в горстку пепла. Но тела некоторых выживают. И тогда они уже принадлежат главе шпионов. Их разум пропадает, они могут лишь слушаться его. Скаргрейв пользуется ими как стражниками в Тауэре, как дозорными в городе, ведь их не парализуют тенегримы, как остальных, и они слушаются всех его слов.