Певцы Родины
Шрифт:
Сеанс был отложен.
Царь назначил другое время, но опоздал на двадцать минут. Брюллов
свернул этюдник и ушел.
Когда самодержец приехал и спросил, где художник, ему сообщили, что он
не дождался.
– Какой нетерпеливый мужчина!
– сказал царь в сердцах.
Портрет Николая I кисти Брюллова так и не был создан...
Своеволие художника обошлось довольно дорого русскому искусству. Ведь
ему так и не удалось получить заказ на росписи и создание
историческим содержанием. В результате наше искусство не имеет ни одной
монументальной картины или фрески Брюллова, написанной на тему истории
России.
Таковы факты.
Красная комната
Вся жизнь Брюллова была в работе, целиком принадлежала живописи. Иного
он себе и не представлял. С утра уходил в мастерскую, где проводил долгий
день в трудах. Ему частенько приходилось слышать в свой адрес и восторженную
лесть, и похвалы... Все это на первых порах, может быть, кружило голову, но
потом стало просто мешать жить, трудиться.
Дом Брюллова, мастерская были его единственным приютом, маленькой
крепостью, и он приложил много трудов, чтобы обставить ее со вкусом.
Художник очень любил красные цвета.
Молодой Тарас Шевченко, впервые попав к Брюллову, был поражен "красной
комнатой".
Через прозрачные алые занавеси в помещение проникал солнечный свет.
Стены были: покрыты пурпурными штофными обоями, диван обтянут кумачовым
сафьяном... Сам хозяин встречал гостей в халате кораллового цвета, на
мольберте стоял рисунок, сделанный красной сангиной.
Кстати, эта комната стала для Шевченко как бы "символом свободы". Ведь
здесь он получил из рук друзей вольную, освободившую его от крепостного
рабства. Думается, что многим известна история с выкупом Шевченко, когда
Брюллов выставил на аукцион специально написанный портрет Жуковского и на
вырученную сумму в 2500 рублей добыл волю юному поэту.
Брюллов работал как одержимый. Есть много записей, рассказывающих о
неистовом темпераменте живописца, его феноменальной работоспособности.
"Мы очень хорошо помним Карла Павловича, встававшего вместе с солнцем и
уходившего в свою мастерскую, в то время когда он был занят этой картиной.
Сумерки только заставляли Брюллова бросать кисть. Так длились с небольшим
две недели, и художник до того горел, что, кажется, хотел бы обратить и ночь
в день. Никто в это время не был допускаем в его мастерскую, несмотря ни на
какие просьбы и ни на какое лицо. Брюллов страшно похудел в это время -
одним словом, Брюллов работал..."
Живописец не всех охотно
например, история визита царя к нему:
В 1838 году зимою, около трех часов пополудни, государь в санях
возвращался из Горного корпуса во дворец... Он увидел в окно Брюллова,
который сидел... на лестнице и писал... Государь приказал кучеру повернуть
сани и остановиться у подъезда академии. Брюллову тотчас же дали знать, что
государь идет к нему. Мастер бросил палитру на то место, где сидел, сбежал с
лестницы, ушел на антресоли, в спальню и лег на постель. Государь вошел в
мастерскую, посмотрел на картину, на брошенные, запачканные кисти и палитру
и спросил Липина: "А где Карл Павлович?" - "Он, ваше величество, ушел в
спальню", - отвечал Липин.
Государь поднялся на антресоли, застал Брюллова в постели и
осведомился, что с ним. Брюллов пожаловался государю на нездоровье. Государь
улыбнулся, простился с Брюлловым и, уходя, сказал ему:
– Ну, ну, выздоравливай скорее; мне пора домой.
Если вспомнить сложную атмосферу той далекой эпохи, когда немилость
царя могла стоить любому человеку слишком дорого, то поведение Брюллова
можно счесть довольно оригинальным, если даже не смелым.
...Одним из редких качеств Брюллова была необыкновенная
доброжелательность и отзывчивость к своим коллегам-художникам. Всем известно
его отношение к Федотову, когда тот, будучи еще только начинающим
живописцем, пришел к великому мастеру и встретил у него поддержку и
внимание... Прошло несколько лет, и Федотов снова у Брюллова.
Вот выдержка из письма Федотова к историку, публицисту и писателю
Погодину после посещения тяжело больного художника:
"Милостивый государь, Михаил Петрович!
Извольте получить ответ на ваш вопрос. Перед тем, как представил я
первые картины в Академию, я так давно не бывал у Брюллова, что и не видал,
как он захворал и как дошел до отчаянного положения, в каком его находили и
каким я сам нашел его, когда по его зову явился к нему с Басковым. Худой,
бледный, мрачный, сидел он в Вольтере; перед ним на полу приставленные к
стульям мои две картины: "Кавалер" и "Разборчивая невеста". "Что вас давно
не видно?" - был первый вопрос Брюллова. Разумеется, я отвечал, что не смел
беспокоить его в болезни. "Напротив, - продолжал он, - ваши картины
доставили мне большое удовольствие, а стало быть - и облегчение. И
поздравляю вас, я от вас ждал, всегда ждал, но вы меня обогнали..."