Певец из Кастагвардии

Уэлч Джейн

Каспар провел рукой по длинному меху своего медвежьего плаща. Суровые зимы северной Бельбидии с самых давних времен сделали эту моду господствующей как для мужчин, так и для женщин. Большинство торра-альтанцев носило такие плащи. Они долго не изнашивались и обыкновенно переходили по наследству от отца к сыну, так что медведей не приходилось убивать часто. На них вообще почти не охотились – только если те заходили слишком далеко на запад и нарушали покой селян Вепрегона или мирных равнинных фермеров. Тогда, и только тогда, на южные склоны гор посылались охотничьи

партии, чтобы предотвратить угрозу. Бурых медведей уважали, почти что поклонялись им, и можно было не беспокоиться, увидят ли этих животных будущие поколения торра-альтанцев.

Дорогу преградил огромный завал камней. Преодолеть такое препятствие было никак невозможно, и Каспару со спутниками пришлось карабкаться выше по склону горы, откуда им открылся вид на новую долину. К востоку вставала бесконечная гряда острых пиков, щедро позолоченных солнцем.

– Лучше бы ты меня слушал, – не умолкал неотвязный Папоротник.

– Почему это я должен тебя слушать, когда Морригвэн указала мне этот путь?

– Морригвэн умерла, – аргументировал лёсик свое наглое заявление. – А нет ли у тебя еще медовых лепешек?

Каспар застонал.

– Слушай, ты же ешь, не переставая.

Рука его едва не выпустила поводья, когда Огнебой дернулся, чтобы лягнуть приставучую Рунку. Волчонок не переставая вертелся у скакуна под ногами, и тому это успело надоесть. Рунка заскулила и спряталась за спину Трога. Некогда резвый змеелов за последние годы разленился и обзавелся толстым, слегка провисшим брюхом; его любимое занятие было – валяться день напролет у огня. Но появление волчонка как будто омолодило его, Трог суетился, как в годы своей щенячьей молодости.

– Почему ты никогда, ну никогда меня не слушаешь? – продолжал занудствовать Папоротник. – Ты же готов слушать кого угодно, особенно Халя, хоть и твердишь, что ты его главнее. – Лёсик презрительно фыркнул. – Ты слушаешь Брид, и это бы все ничего, но ведь ты слушаешь и этого ужасного лучника ничуть не меньше! – Непонятно почему лёсик с самого начала невзлюбил Абеляра. – Ты даже мертвого тела Морригвэн готов слушаться. Кого угодно – только не меня!

Он топнул тонкой ножкой и еще выше вздернул нос.

– Папоротник, я тебя не слушаю, потому что… – не сдержавшись, начал Каспар, но вовремя осекся, стараясь одолеть раздражение. На самом деле он вовсе не хотел обижать беднягу лёсика. – Потому что потому! – неловко закончил юноша, стараясь придать тону значительность.

– И очень зря. Ты об этом еще пожалеешь. Вот увидишь, что пожалеешь!

Каспар не ответил. Внизу простиралась Ежевичная пуща; значит, вскоре они достигнут Лихоросли, где, по предположениям юноши, находится Некронд. Эта мысль занимала весь его разум, и на лёсика просто не оставалось внимания. Когда Каспар поднял наконец глаза, он понял, что уже некоторое время следует за Папоротником. Ну что же, Каспар знал за лёсиком природный дар находить верную дорогу и был согласен признать его вожатым.

Теперь они спускались в лес, где росли рябины, березы и высокие красноствольные сосны, какие встречаются только в

горах. Ежевичные заросли встречались то и дело, и Каспар думал, что прокладывать сквозь них путь в случае чего придется не без труда.

Лёсик замер и указал вперед. Под сенью деревьев двигались какие-то тени; одна из них, в центре, была особенно большой. Каспар разглядел ветвистые оленьи рога. Потом послышался заполошный лай – это Трог бросился в сторону движения.

Лёсик тревожно запищал, подхватил палку и поскакал было за псом. Каспар только рассмеялся.

– Трог ничего оленю не сделает. Он слишком медленный и неловкий.

Неожиданно пес замер, оставив погоню, и низко пригнул голову к земле. Хвост его нервно подрагивал.

Папоротник выронил свою палку и сильно побледнел.

– Что такое? – спросил Каспар.

– Там кровь. – Лёсик указал в сторону реки.

С Папоротником во главе они поспешили туда, слегка срезав путь через лес – до берега. Ежевичные заросли ужасно мешали продвигаться вперед; когда они наконец поредели, руки Каспара были все в кровавых царапинах. И вот лес кончился; лёсик остановился и отказывался идти дальше. Среди камней лежала оленья шкура, залитая кровью; все, что осталось от животного, – это рогатая голова, копыта и крупные кости. Все мясо было съедено.

– Папоротник, людям нужно чем-то питаться. Каспар попытался воззвать к здравому смыслу лёсика, взиравшего на останки с тоской и отчаянием. На слова юноши он только горько фыркнул и бросил на Каспара взгляд, исполненный отвращения.

– Перестань! – взъярился юноша. Как ему надоело, что это несчастное существо все время выставляет виноватым его! – Люди всегда ели оленей, так было и будет. В этом нет ничего дурного.

– Конечно, ничего дурного! Ты ведь даже не заметил, правда? Что проку говорить с тем, кто никогда ничего не слушает. Ты слушаешь только тех, кто тобой командует. Одной Матери ведомо, что здесь произошло! Волки идут на юг, а люди – на север.

– То есть как это – люди на север?

– Нет уж, не буду я тебе ничего говорить, высокий лорд, хозяин Торра-Альты! Я целый день твержу не переставая, что мы идем не туда! Волчий человек ушел на юг. Я говорил тебе, но разве ты слушал? Ты слушал останки старухи, но останки оленя тебе ничего не сказали, ведь так? Конечно, не сказали, потому что олень для тебя ничто, просто животное, которое можно съесть. Ну, так я скажу тебе кое-что, юноша. – Лёсик скривился, морща нос. – В глазах Матери мы с тобой равны. Ты или я – для Матери нет никакой разницы.

– Но разница все-таки есть, – огрызнулся Каспар. – У меня, например, есть обязанности перед народом. Придет время, когда я унаследую крепость и стану править баронством.

Лёсик недоверчиво фыркнул.

– Править! Скажи лучше – ты всегда найдешь людей, которые будут делать это за тебя.

Каспар болезненно закусил губу и попробовал сменить тему.

– Так что ты думаешь об этих останках?

– Оленя убил не торра-альтанец.

Папоротник, как всегда, ограничился коротким ответом и затрусил вперед.