Певец тропических островов
Шрифт:
Сестра снова улыбнулась.
— Ну, если вы с ней считаете, что…
В эту минуту в глубине коридора что-то зашуршало и послышались торопливые мелкие шажки. Рыжая красавица не договорила и поверх плеча Леона выжидающе уставилась на дверь. Шажки приближались, секунду спустя Вахицкий услышал за спиной чье-то дыхание и шелест накрахмаленной ткани. Он обернулся. На пороге стояла другая сестра милосердия — столь же элегантно-полосата я, в такой же шапочке, только брюнетка с восточными чертами лица.
— Эльжуня! — негромоко проговорила она. — Доктор зовет.
— Иду.
Тут Леон заметил,
— Будьте любезны, подождите меня в коридоре, там у окна, вы увидите, есть табуретка.
— Да, да, конечно… — Леон на цыпочках вышел за нею следом.
Действительно — в оконной нише стоял белый табурет. Обе сестры между тем торопливо направились в противоположный конец коридора. Слышно было, как они о чем-то шепчутся, наклонив головы в одинаковых шапочках. Другие настенные часы показывали уже четверть одиннадцатого. В нише перед Леоном сверкала стеклом и никелем подсобная аптечка, а напротив висел телефон и над ним табличка с надписью "Тишина". К струившемуся из окна аромату душистого табака здесь примешивался запах лекарств; особенно сильно пахло эфиром. Выдвинув из ниши табурет, Леон сел. По мере того как росло его нетерпение, запах эфира казался все более омерзительным. Но вот в отдалении что-то щелкнуло, распахнулась одна створка обитой клеенкой двери, и в коридор выскочила рыжеволосая сестра. Можно было подумать, кто-то ткнул ее кулаком между лопаток и вышвырнул за порог. И теперь, невидимый, бежал сзади, подталкивая в спину — чуть ли не на каждом шагу сестра спотыкалась. Наконец она исчезла в дежурке. Тогда Леон встал и снова подошел к матовой стеклянной перегородке. Сестра уже сидела за столом и быстро листала телефонную книгу. Леон удивился: когда ж она успела перевести дух? Только что бежала, странно спотыкаясь, по коридору — и вот уже совершенно спокойно листает книжку.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, — не подымая головы, ответила сестра с улыбкой.
Но, хотя улыбнулась она, как и прежде, половиной лица, ямочка на щеке больше не появилась. Пододвинув к себе блокнот, девушка мужским размашистым почерком выписала из телефонной книги три номера и три фамилии. Потом подняла трубку. Вращаясь, тихонько задребезжал диск.
— Пан профессор дома? Нету?.. Говорит дежурная сестра из больницы Красного Креста. Тяжелый случай. Доктор просит разыскать пана профессора… Где?.. Ужинает в "Оазисе"? Спасибо… — Она повесила трубку и посмотрела в блокнот. Затем набрала другой номер. — Квартира доктора Колотицкого? Да? Говорит дежурная сестра… по очень срочному делу. Доктор в Варшаве?.. Уехал? Спасибо, извините.
— Срочная операция, что ли? — пытался угадать Леон.
— Можно попросить пана доктора? — в третий раз подняла трубку сестра. Голос ее — видимо, по мере того, как она начинала нервничать, — становился все более ровным и неторопливым. — А где он? Не знаете… Это из больницы Красного Креста. Будьте любезны, попросите его немедленно нам позвонить, как только вернется… — Сестра повесила трубку. —
— Сестра, — начал Леон.
Она подняла карие, не очень большие глаза, и, хотя взгляд их задержался на Вахицком не долее секунды, ему показалось, что он успел уловить в нем какое-то иное выражение. Не давешнее, доброжелательное, нет — что-то зеленое, довольно, правда, расплывчатое, но явно рвущееся наружу. Вскользь, как бы мимоходом, Леон подумал: почему подозрительность все окрашивает в зеленый цвет?.. Не додуманная до конца мысль появилась и исчезла, унеслась назад, точно телеграфный столб за окном вагона.
— Сестра, — повторил Леон.
Она не смотрела на него, и страницы телефонной книги, словно белый электрический вентилятор, мелькали на столе перед ней.
— Эм… эн… А, черт побери! — снова воскликнула она.
— Послушайте, ведь в коридоре есть еще телефон. Какому профессору вы звонили? Я попытаюсь разыскать его в "Оазисе"… Это хирург? — спросил Вахицкий.
— Токсиколог.
Леон замер.
— Дела неважные, — сказала сестра.
— Да?
— Держите листок. Первый сверху…
Леон схватил вырванную из блокнота страничку и осторожно, на цыпочках, вышел в коридор. Вдогонку ему несся голос медсестры, снова что-то говорившей в трубку. Одновременно Леон услышал, как где-то сзади, нарушая тишину, застучали по кафельному полу мужские башмаки. Это с резиновой трубкой в руке шел санитар. Волосы у него были всклокочены, как у человека, который, только что проснувшись, едва оторвал голову от подушки и еще не успел причесаться. Санитар скрылся в дежурке. Голос рыжей медсестры за дверью произнес жалобно: "Никого нет дома!" Но Вахицкий уже стоял в окопной нише и, узнав в справочной номер телефона, звонил в "Оазис". Это был большой, довольно популярный в те времена ресторан. На листке бумаги, который Леон держал перед собой, сверху были записаны телефон и фамилия, оканчивающаяся на "ский".
— Алло, слушаю! — воскликнул он минуту спустя.
Это метрдотель "Оазиса", подойдя к аппарату, заверял Леона, что обошел все столики и все ложи, но профессора, которого он хорошо знает в лицо, нигде нет. Официанты утверждают, что пан профессор сегодня вообще в ресторане не появлялся. "А в чем дело, что случилось, позвольте узнать?" Не ответив, Вахицкий нажал пальцем на рычажок. Токсиколог, токсиколог, вертелось у него в голове, что это значит?..
И опять не додуманная до конца мысль промелькнула и исчезла, унеслась назад, как телеграфный столб.
Леон посмотрел на висящие на стене круглые часы в коричневой деревянной оправе с надписью "Рой" на циферблате. Минутная стрелка дрогнула у него на глазах и перескочила на римскую цифру IV — значит, сейчас ровно двадцать минут одиннадцатого… "Она сказала: дела неважные, неважные", — повторил Вахицкий.
Быть может, профессор…ский уже вернулся домой? — подумал он. А если я скажу, что в "Оазисе" его нет, домашние надоумят, где его искать… Он все еще держал перед собой клочок бумаги с фамилией и номером телефона. И, не раздумывая больше, набрал этот номер.