Певец Волги Д. В. Садовников
Шрифт:
— Послушай, Петруха, пойдем со мной!
— Куды?
— Я вещь нашел.
Роман повел его на исток; на истоке небольшой мост, под мостом — сундук со всеми вещами: рубашки, холсты и две тысячи рублей. Петруха, не зная ничего, испугался и говорит:
— Надо объявить.
Роман не советовал:
— На нас, — говорит, — хватит!
Забрали деньги, сундук разбили, и после того Петруха Быков начал пьянствовать и пошаливать. Бросил он ходить по работникам, начал лошадей воровать, по клетям лазить, а потом отправился в лес. Не имел себе товарищей. Начал разбойничать, убивать людей, грабить на дорогах, разбивать возки разнощиков и разбойничал он в Кожавском лесу тридцать один год. Своих не трогал. В одно время вздумалось ему, что «я сколько людей убил,
— Ты, сестра, перва встреча! Не спущу тебе!
Взял, подвесил ее, разрезал ей брюхо, не поспел взглянуть, а выпал робенок. Только ахнул, что не видал как, а бабу сгубил! Пошел дальше, идут двое шерстобитов по лугам. Он сказал им:
— Куда идете?
— Шерсть бить.
— Подходи!
Подошли они к стогу.
— Скидайте рубахи и портки! Привязывайте лучки к стогу! Начинайте бить!
И до тех пор около стогу мучал, что сил ихних не хватает. Весь стог без малого избили. Видит Быков, что с них не только пот, а и кровь выступает, крикнул:
— Довольно, спасибо вам! Нате пять рублей за работу!
Стал так Быков шалить, что одни бабы в поле боялись работать: пугает; хлеб убирает, скидает одёжу, на огне жжет. Вознегодовали все окольные деревни, как бы его изловить? Собралось несколько деревень в город Спасск, объявили исправнику, что надо поймать Быкова. Тот приказал поймать. Сделали облаву, разослали лазутчиков подглядывать за ним. Пошли по Кожавскому лесу кругом, но он сметил и ушел в окольный лес. Нельзя его было тут поймать. Один из Измерских татар видел его в окольном лесу, приехал к исправнику: так и так. Потревожили всеё облаву в тот лес. А он спал под кизилевым кустом. Шли, гайкали, дошли до куста. Быков услыхал, что народ крутом, вскочил и хотел убежать, но не тут-то было. Хотел сделать упорство на народ, пробиться, да нельзя: много очень народу. Ударил свой нож в землю по самый черен, и тут его забрали; представили в Спасский город, посадили в острог. Вздумал Быков убежать, разломал печку, выбрал пол и пролез в коридор, подошел к стене оградной, посмотрел на нее, а часовой увидал человека, закричал дурным голосом — выскочил караул, сделали тревогу. Видят: печь разломана. Всю ночь он был под караулом, на другой день решенье вышло отослать его в Казань. Повезли с двумя казаками, сабли наголо! Через несколько время вышло решенье прогнать скрозь строя пятисотельного полка. С трех раз палач убил его, а солдаты только строем стояли, караулили. Мертвого все-таки провезли, и стомили, [20] отобрали его шкелет и поставили в приводный упокой, в зверёвище. В один праздник пришла губернаторская дочь посмотреть зверей, отворила дверь в покой, а в ней сидит Быков с шашкой. Она наступила ногой на доску, под котору была подведена пружина, он вдруг и вскочил со стула. Перепугалась девица и тут же кончилась. Отменили после того эту доску, чтобы Быков не соскакивал.
20
To-есть, анатомировали. — Д. С.
17. (О поимке разбойников)
Раз из Рыбинска на пробеге шло бурлаков человек семьдесят, и с ними офицер с денщиком сел. Вот плывут мимо Жегулей и остановились у берега. Офицер взял ружье:
— Пойду, — говорит, — уток поищу!
Только сошел, вдруг из-за кустов и выходят пятеро разбойников.
— Стой! — кричат.
У бурлаков и душа в пятки ушла от страха, а офицер и говорит:
— Как стой! Да смеете ли, — говорит, — вы это говорить? Вот я вас!
Прицелился в переднего из ружья, а тот тоже целится. Офицер выпалил — тот и свалился; остальные — ну, бежать. Офицер-то кричит:
— Вяжите
Бурлаки сбежали с судна, смотрят, а он разбойнику мелкой дробью всю рожу изгадил и ружье-то у разбойника без замка (с мешалкой пугать-то выходил). Не будь офицера, по рублю бы отдали ему, мошеннику, ну, а тут, как связали — в Самару представили.
18. Про Никитушку Ломова
На Волге, в тридцатых годах, ходил силач-бурлак, Никитушка Ломов; родился он в Пензенской губернии. Хозяева судов дорожили его страшной силой: работал он за четверых и получал паек тоже за четверых. Про силу его на Волге рассказывают чудеса; памятен он и на Каспийском море. Плыл он раз по этому морю и ночью выпало ему быть вахтенным на хозяйском судне. Кругом пошаливали трухменцы и частенько грабили русских: надо было держать ухо востро. Товарищи уснули; ходит Ломов по палубе и посматривает; вдруг видит лодку с трухменцами, человек с двадцать. Он подпустил их вплоть; трухменцы полезли из лодки на борт, а Ломов тем временем, не будя товарищей, распорядился по-своему: взял шест, в руку толщиной, и ждет. Как только показалось с десяток трухменских голов, он размахнулся вдоль борта и смел их в воду. Другие полезли — то-же. Те, что, в лодке остались, пошли наутёк, но и их Ломов в покое не оставил: взял небольшой запасной якорь с кормы да в лодку и кинул. Якорь был пудов пятнадцать; лодка с трухменцами потонула. Утром на судне проснулись, он им все и рассказал.
— Что же ты нас не разбудил?
— Да чего, — говорит, — будить-то? Я сам с ними управился.
В другой раз взъехал он где-то на постоялый двор, а после него обозчики нагрянули. Ему пора выезжать с двора, а те возов перед воротами наставили — ходу нет.
Пустите, братцы, — говорит Ломов, — я раньше вас приехал, мне пора. Впрягите лошадей и отодвиньте воза!
— Станем мы, — говорят возчики, — для тебя лошадей впрягать! Подождешь!
Никитушка Ломов видит, что словами ничего не поделаешь; подошел к воротам, взял подворотню и давай ей возы раскидывать во все стороны. Раскидал и выехал.
С одним купцом на Волге он хорошую шутку сыграл. Идет как-то берегом, подходит к городу (уездному). Стоит город на высокой горе, а внизу пристань. Вот идет он и видит: мужики около чего-то возятся.
— Чего вы, братцы, делаете?
— Да вот такой-то купец нанял нас якорь вытащить.
— За много ли нанялись?
— Да всего за три рубля.
— Дайте-ка, я вам помогу.
Подошел, раза три качнул (а якорь не меньше как в двадцать пять пудов) и выворотил якорь с землей вместе. Мужики подивились такой силе. Бежит с горы купец, начал на Ломова и на мужиков кричать.
— Ты зачем, — говорит, — им помогал? Я тебя рядил?
Вынул вместо трех рублей один рубль и отдал мужикам. Те чуть не плачут.
— Будет, — говорит, — с вас!
Сам ушел домой. Ломов и говорит:
— Не печальтесь! Я с ним сыграю штуку; только после как деньги получите водки мне штоф поставьте.
Взял якорь на плечо и попер его в гору. Навстречу баба с ведрами попалась (дело было к вечеру), увидала она Ломова, думала, что сам нечистый идет, вскрикнула и упала замертво. Ломов взошел на гору, подошел к купцову дому и повесил якорь на ворота. Вернулся к мужикам и говорит:
— Ну, братцы, теперь он и тремя рублями не отделается; снимать-то вы же будете! Смотрите, дешево не берите!
Мужики его поблагодарили и после большие деньги взяли с купца.
На Волге, бывало, Ломов шутки с бурлаками шутил.
— Ну, братцы, кто меня перегонит? Идет на полштоф?
— Идет.
— Я побегу бечевой, под каждую руку по девятипудовому Тсулю возьму, а вы бегите порожние!
Ударятся бежать и всегда Ломов выигрывал.