Певец Волги Д. В. Садовников
Шрифт:
19–22. Про постоялые дворы
Взъехал мужик на постоялый двор, на шестером, спросил поесть, потом поужинал; съел много: один за четверых, стал рассчитываться. Рассчитался. Встал в известную пору ехать.
У старика хозяина трое сыновей, и стали они совещаться между себя:
— Выпустим, — говорят, — его из деревни, да укокошим!
Отпустили его верст на пять, нагоняют. Подъехали.
— Стой!
— Чего стоять-то? Я рассчитался с вами.
— Стой, говорят
Один сошел да цоп его по спине дубиной.
— Да вы шутите, — говорит, — что ли?
Слез да всех троих дубиной и уложил, а старику (он с ними же был) и говорит:
— А тебя и бить не стоит. Никогда, — говорит, — на одного не нападай, смотри!
Выволок его в лес, подвел к дереву, собрал все волосы в пучок, да к нагнутой березе и привязал; потом взял ножичек, подрезал около волос всю кожу и выпустил ветку из рук. Старику все с головы-то и сняло напрочь. После, долго спустя, проезжающие увидали этого старика: сидит вовсе без волос.
— Что, — спрашивают, — это?
Он и покаялся в грехе.
— Проучили, — говорит.
Взъехала на постоялый двор барыня с своим кучером, а кучер здоровый такой; а хозяин-то с сыновьями разбойничал. Ворота за ними заперли, и слышит барыня, что они промеж себя переговариваются. Говорит барыня кучеру:
— Я, — говорит, — в повозке лучше лягу.
— Нет, — тот ей говорит, — не бойтесь! В повозке я лягу, а вы ложитесь в избе.
Лег он в повозку; разбойники это видели. А он в нее наложил одной одёжи, а сам под повозку залез, ждет. Подошел ночью один разбойник с ножом и ну в одёжу тыкать, а кучер выскочил из-под повозки да как свиснул его шишкой от безмена, у того и дух вон.
Снял с разбойника черес (пояс), все деньги оттуда вынул, а самого за поленницу дров засунул и спать лег. Утром хозяин ходит да посвистывает:
— Жучка, жучка!
— Что, хозяин, собачку что ли потерял?
— Да! Да собака-то недорога, а ошейник дорог.
И стал после того кучер и с деньгами, да и разбойника-то убил. Весной его только за поленницей нашли. Поутру встала барыня и уехала целёхонька; а убили бы его, и ей бы живой не быть.
Раз один торговец остановился в деревне, в крайней избенке переночевать, и слышит вечером на дворе разговоры (соседи говорят хозяину):
— Какой ты счастливец! Какого молодца-то залучил!
А вот-то он и отвечает им:
— Ах вы, с….. дети, да остановись он у вас, я бы оцепом и лошадей-то из-под навеса перетаскал, а теперь суньтесь-ка ко мне! Он у меня остановился — я ничего не возьму, и вам тронуть не дам!
Торговец, слыша эти речи, поставил вору полуштоф,
— Не бойся, все в сохранности будет: своих гостей мы не трогаем и другим в обиду не даем.
Одно село все было воровское; подо всем селом крытые ходы были прорыты. В одном конце коня украдут, смотришь — они в другом. Вот раз в одной избе проезжую семью и стали хозяева резать. Всех старших перерезали, одна девочка осталась. Прибежала она к попу (к кому же больше?) и говорит:
— Батюшка, у нас всех зарезали!
— Где? — говорит.
— Да вон в той избе, где огонек-то светится.
Поп пошел, подошел к окошку, постучал и говорит:
— Эй, Федор, чтой-то вы свиней-то колете, а поросят распускате? На те вот!
23–25. Про клады
Портной один на краю города, у реки Камы жил; вода под самые стены подходила. Были у него работники. Вот раз идет он по базару и попадается ему чувашенин.
— Слушай, — говорит, — у тебя, портной, в доме клад есть.
Тот смеется.
— Где это?
— Да в хлеве, как войдешь так направо, в углу, к реке.
— Врешь ты, — говорит, — все, старый хрыч! Какой у меня клад?
— Нет, не вру. Отрой его — богат будешь!
— Ну, — говорит, — тебя! Вот выдумал! — и пошел домой.
— Ну, коли не хочешь, как хочешь. После каяться будешь, станешь меня искать. — И пропал из виду.
Дома портной и раздумался:
— А что не попытать? Дай, норою.
Пошел искать этого чувашенина; нашел. Тот согласился.
— Только с условием, — говорит, — с рабочими поделись; не поделишься — не дастся, и если в мысль тебе придет не делиться, клад уйдет, когда копать будешь.
— Хорошо.
— Достань икону, три свечки и заступ, а работника одного рыть заставь.
Вот пришел портной домой, одного работника оставил на ночь дома. Праздник был, все гулять ушли, он ему и говорит:
— Останься, ты мне понадобишься; не ходи нынче гулять. Будем клад рыть.
— Ладно.
Пришел ночью чувашенин, пошли в хлев, икону поставили, свечи зажгли. Работник с хозяином роют яму в углу, а чувашенин молитвы читает заговорные, чтобы клад остановить. Только портной роет и думает:
— Что это я, неужто своим добром с работником буду делиться? Чай на моем дворе-то, а не на его?
Как подумал про это, поднялся шум, икону за дверь выкинуло, свечки потухли, и загудел клад, в землю пошел. Стало темно, и давай этого портного по земле возить; возит да возит (нечистая сила). Чувашенин говорит работнику: