Пейтон-Плейс
Шрифт:
— Посмотри, что ты наделала! — сказала она Нелли Кросс. — Если бы не ты, моя лучшая подруга не обиделась бы на меня. Это из-за тебя я плачу, и теперь у меня будут красные глаза. Я должна упаковать сэндвичи и через час встретиться с Норманом. Что будет, если он увидит меня такой растрепанной, с красными глазами? Ответь мне.
— Хм, — сказала Нелли. — Он, наверное, посмотрит на тебя и сразу побежит к своей мамочке. И как только Эвелин увидит его, она сразу начнет расстегивать свое платье.
Для Нелли тоже существовали вещи, которые она не могла простить. Во-первых, она не могла простить
— Можешь поспорить на свою жизнь, милая, — сказала она, — Эвелин только и ждет, когда к ней подбежит ее сопливый пацан, чтобы скорее покормить его.
— Я ненавижу и презираю тебя, Нелли Кросс, — в истерике кричала Эллисон. — Ты просто спятила. Ты сумасшедшая, как Эстер Гудэйл, даже хуже. Я скажу маме, чтобы она больше не пускала тебя сюда.
И тут Нелли вспомнила вторую причину, по которой она не могла простить Эллисон. Девчонка говорила, что она сумасшедшая, вот что, подумала Нелли. Она понимала, что в этом было что-то злонамеренное.
— Ты сумасшедшая, и тебя надо упрятать в дурдом в Конкорде, — высоким голосом от злости и вся в слезах от боли кричала Эллисон. — Я не виню Лукаса за то, что он убежал и оставил тебя. Он знал, что ты закончишь дурдомом. И я надеюсь, что так и будет. Ты заслужила это!
Эллисон, рыдая, выбежала из кухни и поднялась к себе в комнату. Нелли стояла возле раковины и невидящими глазами смотрела в окно.
— Это неправда, — наконец сказала она. — Здесь нет ни на йоту правды. Лукас не из-за этого так поступил.
В голове у нее начало пульсировать, а пена в раковине вдруг стала густой и скользкой, как гной.
Эллисон без движения стояла посреди своей комнаты. В груди все сжималось от злости, и она специально медленно вдыхала и выдыхала воздух, пока не стало легче, потом она прошла в ванную и приложила влажное полотенце к глазам. Я не позволю, решила она, никому не позволю испортить мне день. Вернувшись в комнату, она припудрила лицо и немного подкрасила губы помадой, которой ей разрешала пользоваться Констанс, потом она спустилась на кухню. Молча, не глядя на Нелли, которая все еще стояла возле раковины, Эллисон начала делать сэндвичи. Упаковав корзину для пикника, она села у окна и с мрачным видом стала ждать Нормана. Когда же она наконец услышала звонок его велосипеда, Эллисон подхватила корзину и, не сказав ни слова, вышла из кухни. Спуская велосипед с террасы, Эллисон старалась греметь им на каждой ступеньке как можно громче.
Норман и Эллисон поровну разложили свой груз по багажникам и укатили.
— Я надеюсь, ты не встал сегодня не с той ноги, — сухо сказала Эллисон. — Все вокруг, кажется, именно так и сделали.
— Но не я, — сказал Норман и улыбнулся. — А кто все?
— О, Кэти и Нелли. И моя мама тоже, как мне кажется. Даже если это не
— И сухо, — добавил Норман, когда они сворачивали с улицы Вязов на шоссе. — Я слышал, как мистер Фрейзер говорил, что милиция штата поднята по тревоге на случай пожара. Посмотри.
Он показал на восток в сторону холмов, и Эллисон посмотрела в этом направлении.
— Я знаю, — сказала она. — Целыми днями все только и ждут. Может, завтра будет дождь.
Ярко-голубое небо с упрямым солнцем сияло, как полированная эмаль, — на него было невозможно смотреть. В этой режущей глаз голубизне не могло выжить ни одно облако.
— Дождя не будет, — сказал Норман.
Он особенно об этом не задумывался, просто все в городе так говорили. Фермеры, давно потерявшие надежду спасти урожай, с бесстрастными лицами стояли напротив городского банка. Их лица не изменились с весны, когда они засевали свои поля. Но было понятно, откуда взялась серая пыль в складках на шее и в глубоких морщинах, идущих от носа ко рту. Фермер не может долго стоять и смотреть на свою выжженную землю, чтобы немного не запылиться. Фермеры стояли напротив банка и ждали, когда придет Декстер Хамфри и займет свое место за столом в отделе заемов. Они смотрели на небо и говорили: «Дождя не будет». Они говорили это таким же тоном, как и тогда, когда целую неделю шел дождь и они высказывали свое мнение о погоде на следующий день.
— Да, кажется, дождя не будет, — сказала Эллисон и опустила черные очки на мокрую переносицу. — Давай немного потолкаем, Норман, слишком жарко, чтобы крутить педали.
Наконец они добрались до поворота реки, что было не менее трудно, чем в прошлый раз, но этот день был каким-то особенным. Они как бы смутно чувствовали, что субботние дни юности редки и драгоценны, и оттого, что никто из них не мог объяснить или описать свое чувство, они яснее и четче воспринимали эти короткие, быстро проходящие моменты, когда были вместе. Они купались, ели, читали, Норман расчесывал длинные волосы Эллисон. Он прижимался к ним лицом и говорил, что они похожи на шелк. Потом они изображали из себя Робинзона и Пятницу.
— Давай останемся на целый день, — предложила Эллисон. — Я взяла много продуктов, так что нам будет что поесть.
— Давай останемся до темноты, — поддержал Норман. — У нас обоих на велосипедах есть фары, мы легко сможем вернуться домой.
— Мы сможем посмотреть, как встает луна, — с энтузиазмом сказала Эллисон.
— Если бы она вставала с нашей стороны, — практично заметил Норман. — Луна встает не со стороны Вермонта, а с противоположной стороны.
— Ну, мы можем представить, — сказала Эллисон.
— Да, можем, — согласился Норман.
— О, какой прекрасный день! — воскликнула Эллисон, протягивая вперед руки. — И как только можно быть злым и вредным в такой день!
— Я таким не был, — сказал Норман.
— А я была, — сказала Эллисон, и солнце на какой-то момент стало не таким ярким. — Я вела себя просто отвратительно с Нелли Кросс. В понедельник я все улажу.
Стыд Эллисон тут же отступил перед ее благородным решением. Солнце опять засветило ярче, и Эллисон взяла Нормана за руку.