Пейзаж с наводнением

Бродский Иосиф Александрович

Из Еврипида [5]

Пролог и хоры из трагедии «Медея»

ПРОЛОГ

1- й полухор:

Никто никогда не знает, откуда приходит горе. Но потому что нас окружает море, на горизонте горе заметней, чем голос в хоре. Оно приходит в Элладу чаще всего с Востока. Волны податливы, и поступь его жестока. Оно находит дорогу, ибо оно стооко. Но будь оно даже слепо, будь освещенье скудно, горю дорогу в море к нам отыскать нетрудно, ибо там наследило веслами наше судно.

5

Новые

переводы хоров были сделаны по просьбе Ю. П. Любимова для постановки «Медеи» в переводе Иннокентия Анненского.

2- й полухор:

Колхида лежит от нас за тремя морями — Земля со своими горами, героями, дикарями, вепрями, упырями, диковинными зверями и с Золотым Руном. Но глаз не смыкая даже ночью, возле него там стоят, как стражи, чудовищные драконы, чтоб избежать покражи. И пятьдесят гребцов только с одним резоном — чтоб завладеть Руном — с песнями и трезвоном пустились на корабле за горизонт с Язоном.

1- й полухор:

С морем дело иметь легче мужам, чем с пашней. За морем больше места для подвигов, пьянства, шашней Завтрашний день мужам приятнее, чем вчерашний. Вот отчего аргонавты вступили в борьбу с пучиной. Праздность была причиной. Ах, нужно быть мужчиной, чтоб соблазниться — и чем? Чужой золотой овчиной. За морем — все другое: и языки, и нравы. Там не боятся дурной и доброй не ищут славы, мысли людей корявы, и нет на сердца управы.

2- й полухор:

Боком выйти могла эллинам их затея. Но, влюбившись в Язона и за него радея, усыпила драконов дочка царя Медея. С драгоценной добычей узкой тропой лесною бегут на корабль аргонавты с Медеей — теперь женою Язона, и рев погони растет у них за спиною. И чтобы отвлечь колхидян, Медея клинком булата закалывает на бегу и расчленяет брата, бросая куски погоне. В Колхиду ей нет возврата.

1- й полухор:

Одна ей дорога — к нам, чтоб увидать в короне Язона на фессалийском троне. Долго над этим троном после кричать вороне.

2- й полухор:

Но приплыла в конце в Коринф она не за этим. Ей и прижитым ею с Язоном детям Коринф успокоит сердце. Изгнанницу мы приветим. (вместе) Не было б горем горе, если б весь век сидело в девках. И злое сердце не знает себе предела. Горе перешагнет через любое тело.

Хор:

То не птицы бездомной крик заглушён листвой, то несчастной колхидской царицы слышен истошный вой. «Приняла ли, скажи, она жребий свой?» «Этот вой был сильнее двойных дверей». «Поселилось, знать, горе в семье царей». «Полегчало ли ей? Говори скорей».

Кормилица:

Той семьи уж нет. Ей пришел конец. Лег в чужую постель двух детей отец, чтоб их мать наполняла воплем пустой дворец. Тает сердце Медеи. Ни брат, ни друг, ни подруга прикосновеньем рук не согреют ее. Ни души вокруг.

Хор:

«Слышишь ли, о Зевес, вопли жены несчастной? Или боль для небес — облака облик частый, и в облаке том исчез Гелиос безучастный?» «Смерть, безумная, кличет, голосом горе множа. Но костлявая

в дом и без приглашенья вхожа. Холоднее то ложе просто пустого ложа». (вместе) «Не убивайся, жена, зря о неверном муже. Тот, кому не нужна, долю разделит ту же. Громом поражена, молнии — помни — хуже».

Хор:

(вместе) «Отчего она нам и лица не кажет? Может, голос сочувственный узел в душе развяжет Может, опыт печали, который и нами нажит, погасит черное пламя разом, уже охватившее ее разум. Пусть знает, зачем слеза расстается с глазом. (Кормилице) Ступай поскорее в ее покои. Пускай она выйдет к нам. А не то — плохое в этих стенах случится, и не сказать — какое. Торопись же! Чем раньше мести огонь погашен, тем лучше для наших людей и башен. Страшен припадок гнева. Отчаянья приступ страшен».

Хор:

(вразнобой) Снова слышен тот стон, безутешный плач. Не удержишь боль, хоть за стену прячь. То с остывшего ложа, где бред горяч, шлет проклятия мужу Колхиды дочь и к Фемиде взывает, увлекшей прочь ее из дому, чтоб, говорят, помочь мореходам вернуться, спустя года, (вместе) к тем, кто ждал их там, как ее — беда, к берегам Эллады родной — туда, где пучина гонит свой вал крутой, и предела нет у пучины той.

Корифей:

Зла судьба к тебе, ох и зла! Бедам, жена, твоим нет числа. Кровли нет такой, чтоб от них спасла. Где теперь твой дом, чтоб найти навес? Нет, Медея, земли от таких небес. Точно бездну разверз для тебя Зевес!

СТАСИМ 1

Хор:

Рекам бежать назад время, как зверю — в нору. Горним вершинам рушиться наземь впору, вместе с богами уподобляясь сору. Мало осталось в мире правды и меньше — чести. Сердце мужское они покидают вместе. Времени ход не значит, что торжествует правый, и все же наша печаль нам обернется славой: сильный лишь выживает. Переживает — слабый. Лирам впредь не гудеть скушным мужским припевом о неверности дев. Струнам, послушным девам, о постоянстве петь, деву роднящем с древом! То — Аполлон велел песню сменить; не диво, что истомился он от одного мотива. В пении слабый, знать, не уступит силе! Да и правды о силе — пока мы были безголосыми — вдоволь наши сердца скопили. Ты отчизну, Медея, бросила страсти ради. Лодка с гребцами тебя понесла к Элладе, точно гребень ныряя в густые пряди. Знать бы тогда, куда греки плыли! Симплегады бы ихний грецкий орех сдавили! Но не дано наперед скалам и смертным знанья. Что впереди теперь? Отчаянные стенанья, опустевшее ложе и горький позор изгнанья. Клятвы днесь — что ковер, который в грязи расстелен Места, где честь живет, вам не покажет эллин. Разве — ткнет пальцем вверх; знать, небосвод побелен Даром что муж с другой делит твой нынче ложе, царской крови она, тело ее — моложе. За морем отчий дом, где тебя вскормили! За кормой, за бортом! Ты — в неизвестном мире. И от отчаянья море становится только шире.