Пейзаж с падением Икара
Шрифт:
К счастью адреса фирм-поставщиков были указаны в каждом документе.
Я позвонил дяде Ване и рассказал о своей находке. Молча выслушав меня, он ответил лишь: «через час буду», — и через пятьдесят восемь минут уже стучал в мою дверь.
***
Первым делом мы наведались в фирму, поставляющую пиломатериалы. Сначала нас даже пускать на порог не хотели, но наглость дяди оказалась прочнее хамства охранников.
Секретарша в приемной была похожа на манекен с витрины.
— Pouvez entrer, monsieur? — почему-то она решила, что мы французы (или, может, это она — француженка?).
Мы не стали ее переубеждать и, помешкав у двери, вошли в кабинет. Внутри пахло пылью, я чихнул. Свет придорожного фонаря пробивался сквозь створки жалюзи и ровными желтыми полосами наискосок ложился на паркетный пол.
В углу за столом сидел старик и листал пожелтевшую газету. На стене за его спиной на специальных штативах располагались клинки, сотни клинков — от охотничьих ножей до самурайских мечей.
— Добрый вечер, — сказал я.
Старик поднял на нас взгляд. Сквозь толстые линзы очков глаза его казались огромными, какими-то рыбьими, смотрящими в упор.
— Вы кто такие?
— Мы… мы пришли проконсультироваться.
— По поводу?
— У нас есть накладная…
— Две.
— Что?
— Я сказал: две.
Мы с дядей переглянулись.
— Прошу прощения, — сказал я. — Я не совсем понимаю: чего «две»?
— У вас две минуты. Время пошло, — он перевернул песочные часы и постучал по ним карандашом. — Говорите — чего надо, и выметайтесь.
Я достал из кармана сложенный вчетверо листок и протянул ему. Он включил настольную лампу (такую яркую, что я прикрыл глаза ладонью) и пробежался глазами по цифрам (зрачки его комически забегали влево-вправо-влево-вправо). Потом посмотрел на нас:
— Вы кто такие вообще? Откуда это у вас? Это конфиденциальный документ.
— Он принадлежал моему отцу. Я хотел узнать о нем поподробнее.
— Ах ты собака! — ни с того ни с сего заорал старик. — Он еще смеет огрызаться! Да я тебя железным прутом выпорю, ржавым гвоздем искорябаю, глаза тебе выцарапаю!
— Простите, это вы мне? Но…
— Молчать, собака! — гаркнул старик, лицо его как-то неестественно задергалось. Он явно был не в себе: — Больше я тебя не побью по той простой причине, что ты уже битый. Держи ключ!
— Какой ключ? О чем вы? С вами все в порядке?
— Держи ключ, собака, а то я тебе голову им размозжу.
— Уходим. Он псих, — прошептал дядя Ваня. Обычно люди, хамившие ему, сразу получали апперкот, но бешеный старик, похоже, умудрился напугать и его.
Я схватил накладную и, процедив «спасибо», стал отступать к выходу. Дядя — за мной. Когда мы дошли до двери, за спиной вдруг раздался хохот, — сначала сдавленный, но нарастающий. Мы даже замерли
— Постойте, друзья! Ха-ха! Стойте!
Мы переглянулись.
— Видели бы вы свои лица! — сказал старик и скорчил гримасу испуга, изображая нас.
— Что все это значит? — спросил я.
— Диккенс! — хохоча, ответил он. Мы ждали, пока он пояснит, но он продолжал беззаботно смеяться.
— О чем вы?
— Диккенс! «Лавка древностей»! Вы читали?
— При чем тут это?
— Скажите — читали или нет?
— В юности — да. Но не до конца. Он ужасно сентиментальный.
Старик снял огромные очки, отчего лицо его преобразилось — стало открытым, спокойным. Он вытер слезы и несколько раз глубоко вздохнул.
— О-о-ох. Я играю в местном театре. Мы готовим постановку.
— И кого вы там играете — злобного карлика?
— Вот именно! Я играю Квилпа! — он указал на стол. То, что я сперва принял за пожелтевшую газету, оказалось сценарием пьесы «Лавка древностей». — Извините. Эти реплики с угрозами, они принадлежат Квилпу.
— Так вы репетировали? — спросил дядя Ваня.
— Да. Сожалею, но вы стали жертвами моей великолепнейшей актерской игры! Еще раз извините, что я так внезапно на вас заорал. Просто хотелось, знаете ли, отточить образ своего героя на незнакомых людях. Я очень серьезно отношусь к своей роли — всегда пытаюсь не «сыграть», а «прожить» персонажа. Однажды мне довелось выйти на сцену МХТ. У меня была маленькая роль — я играл дерево — но я сыграл так, что зрители плакали, потому что мне удалось показать весь спектр страданий березы, которую сейчас спилят. Эх, да-а-а, было время. Ну да ладно… Скажите, вы правда поверили, что я злой и страшный?
— Н-ну… да.
Он удовлетворенно кивнул и протянул сухую руку.
— Теперь — дайте-ка накладную.
Еще минуту он водил пальцем по строчкам с цифрами, потом щелкнул карандашом по селектору:
— Лида. Принеси мне, пожалуйста, расшифровку транзакции номер один-три-один-три-шесть-семь.
«Да, Иван Сергеевич», — послышалось из динамика.
Через минуту, цокая каблуками, в кабинет вошла секретарша. Протянув ему тонкую синюю папку, она удалилась (но ее ноги навсегда остались в моей памяти). Старик молча просмотрел столбики цифр и сказал:
— Да-а-а-а. Андрей Иванович Карский, верно? Странный был заказ.
— Почему странный?
— Ему нужна была древесина особой породы: ильм Томаса.
***
— Он не искал корабль. Он строил его. Строил. Представляешь?
— Н-нет.
— Я тоже.
Эта новость нас обоих привела в растерянность. Все эти годы я был уверен, что отец напрасно растрачивает свою жизнь, гоняясь за призраком прошлого; но, оказалось, все наоборот, — он пересоздавал ее: у него были друзья и новая работа в университете; он даже пытался завязать со спиртным, — не слишком удачно, впрочем…