Пейзаж с убийцей
Шрифт:
Правда, оставались люди.
Елена перешла по бетонным плитам на другую сторону реки (машина медленно проехала за ней), покрутила головой во все стороны, приметила тропинку между домами, ведущую, видимо, к центру поселка, и полезла наверх, хватаясь за плети уже увядающей жилистой болотной травы.
В одном из дворов копалась на огороде старая женщина.
— Здрасьте! — Не зная, как проявить дружелюбие, Елена по-идиотски помахала рукой.
— Здрсьть, — буркнула женщина, с ненавистью выдирая что-то из земли.
— Вы здесь давно живете?
— А
— Я журналистка.
— Иди к чертовой матери! — Женщина развернулась, поразмышляла над вырванным корнеплодом (Елене показалось, что она собирается запульнуть им) и ушла в дом.
— Контакт установить не удалось, — пробормотала Елена. — Что там советует Карнеги в таких случаях?
— А будешь шляться, собаку спущу! — вдруг выкрикнула женщина и снова скрылась за дверью.
Второй встреченный абориген оказался вполне добродушным. Он даже сам вызвался на контакт.
— Охренели, суки! — сказал он, ласково глядя ей в глаза, и остановился, показывая, что может потратить время на разговоры с новым человеком.
По возрасту мужик Елене подходил. Цвет его лица, темный, почти багровый, напоминал цвет лица того человека, который слабо шевелил связанными руками в ее памяти. «А вдруг Настя права? Я сейчас спрошу его: а не бросали ли в вашем поселке в речку в девяносто втором году человека?» И он мне скажет: «Точно! Мы с моей молодухой любили покуролесить. Привяжем друг друга к каталке, надышимся нафталином и сигаем с обрыва. Мы, дорогуша, тоже понимаем… в сексе».
— В сексе, — сказал мужик.
— Что? — Она вздрогнула и испуганно посмотрела на него.
— В сельсе… в сельсе, — мужик пытался что-то произнести, но у него не получалось.
— В сельсовете? — догадалась Елена. Мужик кивнул. Он был совершенно пьян. — А вы здесь давно живете? — все-таки спросила она.
— Чп-тпф! — возмутился мужик.
— У меня дед здесь жил. Одиннадцать лет назад. Он погиб. Его убили. Не могу найти дом. Все так изменилось. Вы не помните эту историю?
— Деда уби…ли? — Мужик икнул. — На войне?
— Да нет. Здесь в поселке. Утопили. Не помните?
Мужик с таким изумлением посмотрел на нее, что Елене стало неудобно. «Неужели ты тоже пьяная?» — читала она в его глазах.
— Может, другой поселок? — Она осторожно двинулась по направлению к стоявшей вдали машине.
— Здесь никогда не топили никакого деда! — От возмущения мужик даже слегка протрезвел.
— Я же говорю, другой поселок… — Она уже почти бежала. Шофер, встревоженный, вышел из машины.
Во всех дворах вдруг разом залаяли собаки. Из-за кустов высунулось чье-то лицо и мгновенно скрылось обратно. Толстая девочка лет четырех остановилась возле машины и крепко ухватилась за грязное колесо. Елена замедлила шаг, чтобы перевести дыхание. Ей стало понятно, какой глупостью был этот приезд. Захотелось оказаться дома, на кухне, с книжкой и с чашкой кофе.
И тут появилась эта женщина — миловидная женщина лет сорока, вполне городского вида.
— Извините! — слабо позвала Елена, понимая, что не знает, о чем спрашивать.
Женщина
— Вы давно здесь живете? — спросила Елена.
— Не очень. Вы кого-то ищете?
— Да… Но… Боюсь, вы мне не поможете.
— А вдруг помогу?
— Одиннадцать лет назад… — Елена смутилась, подыскивая слова. — Одиннадцать лет назад… Я должна была приехать сюда в командировку… Я журналист, нас вызвали по поводу убийства — человека утопили. В общем, это долго объяснять… Я бы хотела узнать, чем тогда дело кончилось. Такое у меня задание. Вот мое удостоверение. — И она достала пропуск с надписью «Пресса».
Женщина удивленно покачала головой.
— Сама я в этот поселок замуж вышла, может, чего-то и не помню, — сказала она. — Но моя свекровь здесь родилась. Она должна знать. Пойдемте в дом?
Они поднялись на крыльцо, женщина толкнула незапертую дверь, прислушалась и негромко позвала:
— Мама!
Откуда-то сбоку вынырнула щуплая бойкая женщина.
— Тебя за смертью посылать! — сказала она и с жадным любопытством уставилась на Елену.
— Мама, это журналистка. Кого здесь утопили одиннадцать лет назад?
— Одиннадцать лет назад — это в каком?
— В девяносто втором, — сказала Елена.
— В шестьдесят третьем сын у Лихачевых утонул, — не задумываясь, выпалила та. — Потом ребенка в одиннадцатом доме молнией убило. А в девяносто втором… Прямо взяли и утопили?
— Да, — про медсестру Елена говорить побоялась.
— Утопи-или? — картинно удивилась свекровь и посмотрела на невестку. Та равнодушно пожала плечами. — Нет, у нас никого не топили. Хотя… Штейнера-то в каком году зарезали? Пожалуй, как раз в девяносто втором. Но его зарезали, почти всю голову отпилили. Правда, он всю жизнь напрашивался. Дружки, поди, и отпилили голову-то.
— Он старый был?
— Нет, молодой, лет двадцать.
— Смуглый?
— Кто? Штейнер? Нет, он здоровый, рыжий, лицо белое-белое.
— Немец, — равнодушно подсказала невестка.
— Немец, — важно кивнула свекровь. — Но не такой, как немцы. Бандит.
— Что-то у нас в редакции напутали, — вздохнула Елена. Она отступила к дверям, но тут еще одна мысль пришла к ней в голову. — А может, кто-то пропал в том году?
— Что значит «пропал»? — удивилась свекровь. — У нас тут постоянно кто-то пропадает. Уезжают люди в город.
— Нет, я имею в виду, что внезапно исчез человек, и его потом милиция искала. Не было такого старого человека?
— Да что вам надо-то? — подозрительно спросила свекровь. Невестка тоже немного напряглась.
— Если честно… — Елена набрала побольше воздуха. — Я ищу дом, из которого пропал человек. Пожилой человек. Он пропал в девяносто втором году. Вот все, что мне надо.
— Ага, дом! — обрадовалась свекровь. Лицо ее мгновенно стало недобрым. — Вот так бы сразу и говорила! Дом! Я так и думала. Хочешь наследницей себя объявить? Так вот: у нас таких домов нет! Никто у нас не пропадал! Все дома имеют законных хозяев. Аня, позвони участковому!