Пи*ец, сказал отец
Шрифт:
— Надо заниматься делом, которое тебе по душе… Да? Говоришь, эту лекцию ты уже слышал? Кой черт тогда ты работаешь в «Мервине»?
— Тьфу! Ты что, на греческой свадьбе, бля? Потренируйся, поработай над моторикой. А то кажется, что у тебя руки из жопы растут!
— Ни за что!.. Не спорю, ты-то глупостей не наделаешь, но твоих одноклассников я видел. Они не стали уголовниками только
— Я тебе там в бардачок презервативы положил… Да мне пофиг, что ты предпочел бы не обсуждать со мной эту тему. Думаешь, я ее хочу с тобой обсуждать? Думаешь, мне хочется, чтобы ты кого-то драл в моей машине? Не-ет. Но еще меньше мне хочется давать деньги на ребенка, которого ты сделал, потому что гондонов под рукой не нашлось.
— Я так считаю: ни один фильм не заслуживает того, чтобы стоять в очереди дольше, чем он длится. Либо пошли на другой фильм, либо я еду домой, а ты вернешься на такси.
Своя рубашка ближе к телу
— Я за чужую порнуху отдуваться не собираюсь!
Это случилось, когда мне было четырнадцать. В один прекрасный день после уроков ко мне домой заявился мой друг Аарон. Вбежал, запыхавшись, весь потный. По его лицу я понял: у него какая-то важная новость, важнее не бывает, что-то совершенно неслыханное. Интуиция меня не подвела.
— Слушай, я тут… у мусорки… позади «Севен-Элевен»… нашел… порнофильм.
И Аарон достал из рюкзака видеокассету VHSв картонном футляре с надписью «Шлюхи новой волны». Футляр был грязный, потертый: этой прелестью до нас уже наверняка кто-то наслаждался, пока не изнемог. В тот момент мы повели себя как два фермера, которые нашли на кукурузном поле полный мешок денег. Сначала прыгали от радости, но вскоре прониклись взаимным недоверием на грани паранойи. Впрочем, мы оба сознавали: действовать надо заодно, иначе упустим свое счастье. И рассудили, что будем пользоваться кассетой попеременно: в первую и третью недели месяца она будет у меня, во вторую и четвертую — у Аарона.
Пятьдесят раз или больше я садился смотреть этот фильм, но сюжета не знаю до сих пор — дальше двадцатой минуты я не выдерживал. Видеомагнитофон у нас дома был один, и стоял он в родительской спальне. Туда я и шел со своей кассетой, чувствуя себя газелью, которая обнаружила, что единственный водопой на тысячу миль — в логове льва. Но мысль, что рисковать не стоит, даже не приходила мне в голову. Я выжидал, пока родители куда-нибудь отлучатся надолго, шел в их спальню и делал свое дело. Даже разработал план на случай, если вдруг услышу скрип входной двери: левой рукой натягиваем трусы (спущенные до самых щиколоток), правой нажимаем на кнопку, одним плавным движением выдергиваем кассету из видака и переключаем его в режим «телевизор». И все: никто не заметит, что видак вообще включали. План был продуман блестяще.
Увы, я все-таки засыпался.
А узнал я об этом,
— Послушай, мне насрать, что ты там смотришь. Смотришь порнуху — да хоть обсмотрись, — заявил папа. — Но первое — не занимайся этим в моей спальне. Еще мне не хватало прийти домой с работы и сесть на грязь, которую ты развел. И второе: я не допущу, чтобы мама нашла у нас в спальне кассету с порнухой и подумала, что это моя. Я за чужую порнуху отдуваться не собираюсь.
— Ты скажешь маме? — спросил я, похолодев.
— He-а. Буду молчать, но при одном условии — на моей постели не дрочи.
В его глазах прыгали веселые искорки.
Я самоуверенно протянул руку, полагая: раз мы поговорили как мужчина с мужчиной, он вернет мне кассету.
— Ха! Ишь разбежался, засранец! — засмеялся папа, зажал кассету под мышкой и был таков.
Когда родной отец находит твой тайник с порно, да еще и подсмеивается, любой подросток со стыда провалится сквозь землю. Но на следующее утро я вообще сгорел со стыда: проснулся от того, что надо мной стояла мама с кассетой «Шлюхи новой волны». Папа меня сдал!
Когда мама рассказала мне все, что знает о мерзостях порноиндустрии, и хриплым от ярости голосом втолковала, что секс в порнографии не имеет ничего общего с реальным, я поспешил в гостиную. Такой походкой, словно я пришел за тридевять земель отомстить за погибшего брата.
— Послушай! — заорал я, обращаясь к папе. Тот сидел и, как всегда, завтракал «Грейп-Натс». Услышав мой голос, он поднял голову. На его лице читалось: «Хорошенько подумай, что ты хочешь мне сказать».
— Ты сказал маме про мое… — слово «порно» я произнес одними губами. — А обещал, что не скажешь! — добавил я в полный голос.
Отец отложил газету, уставился на меня и ответил размеренно:
— Понимаешь, я тут кое-что прикинул. Решил ей сказать — не говорить было бы опасно. Зря ты оставил порнуху в нашем видаке. Сын, тебя предал не я, а твой член. Он отключил тебе мозги. И попомни мое слово — еще не раз отключит.
— Никак не пойму, почему, когда у людей не встает, они идут за консультацией ко мне. Умей я это лечить, я бы сейчас ехал на «феррари». Со скоростью двести миль в час. Куда подальше от нашего дома.
— Опять ноешь, что все пойдут, а ты нет? Так сходи на бал вместо того, чтобы страдать дома… Ну так найди кого пригласить… Ну так почаще знакомься с девушками… Черт возьми, сын, я тебя больше расспрашивать не стану — тоска берет! Поступай как хочешь.
— Тренироваться никто не любит, но что труднее — тратить силы на тренировки или облажаться, потому что не тренировался?.. Ну ты даешь! «Тренироваться труднее!» Ни хрена подобного!