Пиар по-старорусски
Шрифт:
– Что там про Докуку слышно – не окочурился ещё? Поспрошай своих.
Песец внимательно и как-то странно посмотрел на Филиппа. Очень ему не понравилось это его недомогание. Что-то здесь не так.
– Ну давай, чего медлишь? – настаивал Филипп.
И вдруг, ойкнув, соскочил с кровати и бегом ринулся к нужному чулану, моля всех богов, каких только знал – лишь бы успеть и не опозориться. Особенно перед дворней!
Песец нахмурился ещё сильнее. Это уж совсем ни в какие ворота не лезло. Не должно быть так, ну не должно! Сиртя плату взял, сделать всё обещал как надо. А тут вместо Докуки почему-то Филя
– Песец, спрашивай быстрее у своих, что деется? – с трудом выдавил из себя он. – А не то я умру, пожалуй…
Песец удобно уселся в кресле, закрыл глаза и привычно отправился к своим знакомым шаманам и духам – поинтересоваться, что там насчёт обещания сиртя?.. На этот раз отсутствовал самоед недолго. Видно было, как сидящее в кресле тело вдруг начало ёрзать по сиденью, потом бормотать слова на нездешнем языке и по тону было понятно, что слова эти оправдательные. В завершение всего голова Песца как-то резко и неестественно откинулась назад, словно кто-то или что-то сильно её толкнуло. Шаман издал короткий стон и почти сразу вернулся в тело. Во взгляде его светились недоумение и обида, а под глазом дивным перламутровым цветом наливался великолепный синяк. Видно, досталось ему от души… Увидев это, Филипп, несмотря на недуг, чуть не захлебнулся со смеху. Картина действительно была развесёлой: тщедушный всклокоченный шаман в облезлых одеждах из звериных шкур, с головы выстрижен клок волос, в глазах – обида, по-детски оттопыренные губы, а под глазом – большой свежий синяк, ещё не поменявший первоначальную перламутровость на тёмно-синий колер. Таким он станет только назавтра.
Тут Филиппа опять скрутила брюшная хвороба, и он во всю прыть убежал в нужник. Когда он вернулся, уже успокоившийся Песец, поглаживая синяк, сидел за столом и выкладывал из верёвочек какие-то узоры. Одни напоминали собак, другие рыб или птиц, третьи – оленей.
– Ну, выкладывай, что у тебя случилось? – спросил Филипп.
– Не у меня, а у нас, – ответил Песец, продолжая своё занятие.
– Хорошо, у нас, – покладисто ответил Филипп, – но всё равно рассказывай.
– Поспрашал я наших. Все недовольны. Говорят, приходили сиртя и сильно-сильно сердились. Говорят, что я их со снадобьем обманул, поэтому ничего с болезнью не получится. А потом мой наставник Мудрый Олень… Ну, эта…
Песец совсем сник и мямлил, словно нерадивый ученик, не выучивший урока.
– …эта… Ну, словом, посох у моего наставника был очень твёрдый, и он сначала сломал им мой посох, потом вот, – Песец указал на глаз, – а потом хотел мне голову пробить – говорит, я глупый и ничему не научился у него, если делаю такие глупые ошибки.
Песец чуть не плакал от обиды, и Филиппу даже стало немного жалко его: вызвали его, понимаешь, в чужую землю, потом научили пить водку, треснули головой об стену, выстригли клок волос, а в довершение он ещё получил посохом в глаз от своего же наставника. Вот непруха-то!
– Да почему, можешь объяснить? При чём тут снадобье?
– Говорил я тебе, Филя, надо мох с дуба брать. Пусть трёхлетний, пусть пятилетний, но обязательно с дуба! А твои слуги что притащили? Сиртя сказали, только половина была с дуба, а остальное: третья
– Ты ври, да не завирайся. Может, баньку или овчарню мне и сложили из кедра или сосны – не знаю, я в породах дерева не разбираюсь. Но чтобы осина – этого просто быть не может. Не строят из осины домов, это даже я знаю.
– А вот это откуда? – показал Песец на синяк. – Сиртя никогда не врут. Они очень честные. Им врать невыгодно потому что. Вот от неправильного моха и колдовство получилось неправильное. Вместо того, чтобы на Докуку хворь навести, навели на тебя.
– Ну ладно, ладно. Что-то ты страдаешь не в меру. Ну подумаешь, синяк поставили. Делов-то. Что дальше делать-то будем? Как Докуку побеждать? Ты пока думай, а я в нужник сбегаю…
Филипп снова собрался бежать, но Песец жестом остановил его. Покопавшись за пазухой, достал бурый комочек размером с ноготь, пахнущий преомерзительнейше. Велел съесть. Филипп одной рукой зажал нос, а другой засунул глубоко в горло, чтобы не ощущать вкус, и тут же запил целой кружкой воды. Ему и впрямь полегчало. Теперь можно было разговаривать, не боясь, что вдруг приспичит бежать в нужник.
– Ещё я разговаривал с самим сиртя. С тем, которого мы с тобой видели. Он, конечно, очень зол. Я успокоил его, как мог, и вот что мы решили.
Филипп заинтересованно насторожился.
– Коли нельзя справиться с твоим врагом волшебной силой, то можно справиться с ним силой военной. Вот такие дела.
Филипп посмотрел на него, как смотрят на маленьких детей и блаженных дурачков:
– Да в своём ли ты уме, басурман? Какой ещё силой можно справиться с Господином Великим Новоградом? Он же сам – сила великая. Тут и стража городская, и дружина, и ушкуйная вольница. А если надо, поднимется и чёрное, низовое ополчение – ремесленники, мелочь торговая, посадские. Даже дворня пойдёт биться. Да и где взять такую силу да незаметно в Новоград привести? Нет, Песец, тебя, наверно, слишком сильно твой наставник посохом приложил. Да и я тоже немного раньше. А тут ещё водка…
– А ты не торопись, Филипп, а подумай. На Вече тебя не закричат в посадники – Докука силу набрал большую. Это всё проклятый Васька Зуб, его советник! Эх, жаль, что мы его упустили! Он один десяти шаманов стоит. Поэтому у тебя сейчас одна надежда – взять посадничье кресло силой, а потом объяснить людям, что ты всё делал для их же блага. Кто-то поверит, а кто-то нет. Но будет уже поздно. Главное – власть захватить, тогда те, кто не поверит, поневоле за тобой пойдут.
– Ну хорошо, а как её, власть эту, захватить-то? Не с дворней же своей за неё биться? Бойцы у меня, конечно, хорошие, но против всего Новограда не выстоят. А у Докуки, вон, один Федя Пасть Порву чего стоит!
– А вот насчёт этого я с сиртя и говорил. Дадут они тысячу своих воинов на такое дело. Не смотри, что маленькие, они страсть какие ловкие да настырные. Конечно, надо будет рассчитаться с ними за помощь. Но плата будет для тебя лёгкая. Помнишь, в нижнем мире разные вещи ценят, которые здесь, в мире среднем, порой вообще за ценность не считаются?
– Да-а-а-а, – протянул Филипп, – задал ты мне задачу. Так с ходу и не ответишь. Надо бы всех моих соратников собрать да посоветоваться.