Пифей. Бортовой дневник античного мореплавателя
Шрифт:
Угрюмый человек за столом навевает тоску. Он омрачает радость грядущего успеха, переполняющую наши с Эвтименом сердца. Эвтимен тоже рвется в море.
Начальник ничего не знает о положении в Майнаке. Этой крепости, по его мнению, угрожают жители Гадеса и Малаки. Он не видел ни одного судна, идущего оттуда. Послушать его, так давно пора покинуть Майнаку и Гемероскопий. Массалии, видите ли, не нужны столь отдаленные колонии. И когда мы с Эвтименом заводим разговор о странах, лежащих за Столпами, он открывает глаза от удивления и, завидуя нам в душе, жалеет нас, безумцев. Если бы я захотел вынудить
Восьмой день. В море. На заре мы покинули Гемероскопий. Солдаты, их начальник, торговцы и рыбаки, а также жрец Артемиды проводили нас до самого берега. Их успокоил наш визит, а значение, придаваемое городом нашей внешне безумной затее, укрепило их уверенность в будущем Массалии.
Ветер с полуночи почти совсем упал. «Артемида» и «Геракл» идут на расстоянии окрика друг от друга, гребцы работают в едином ритме, паруса едва надуты. Мы удаляемся от берега в открытое море, чтобы не возбуждать подозрений у пунийских лазутчиков. На массалийских картах указаны приметные вершины иберийских гор. Воздух прозрачен. Солнце припекает все сильнее.
В середине дня приказал всем отдыхать. Нас неторопливо несут паруса. С полудня катят пологие невысокие волны. Мы приближаемся к Столпам, к той части Внутреннего моря, где уже ощущается дыхание Океана.
Я прошу Артемиду о помощи, ведь эти волны могут быть предвестником противного ветра из Ливии, который задержит нас и принесет корабли пупов!
Девятый день. Горы едва различаются на закате солнца. Дыхание моря противится нашему продвижению. Плотный, как стена, воздух противостоит нам. Я велел зарифить бесполезные теперь паруса: налетел порывистый встречный ветер. Без парусов легче пройти незамеченными. Утром сменили курс. Теперь солнце в полдень находится у нас слева по борту и прямо по носу вечером.
Спустился к гребцам. Им явно не по себе. Я успокоил их и попросил не жалеть сил до конца декады: сумей они преодолеть усталость — мы успешно минуем Столпы. Их ждет ночь отдыха в Майнаке, если они будут держать язык за зубами. Они обещали молчать. Они получат мясо и любые вина, какие пожелают, но пить должны умеренно, чтобы не проболтаться. Все повеселели.
Я взял в руки тамбурин и сам задал ритм гребли. Келевст припевал:
Тера-тера… Пентеконтера…а все хором подхватывали:
Раз, два, три… греби-греби…Второй келевст хлопал в ладоши.
В этот момент Венитаф протянул правую руку вперед и указал на нависающую над Майнакой гору, похожую на остроконечный шип [41].
Я дал команду сушить весла [42] по правому борту, и «Артемида» повернула к берегу. Венитаф орлиным оком следит за морем.
Вечер в Майнаке. Когда жители заметили идущие к берегу два черных судна, они укрылись в крохотном акрополе.
Приблизившись к берегу, я крикнул, чтобы мне прислали лодку, иначе Эвтимену пришлось бы спускать на воду свой челнок.
Один из тимухов подплыл на рыбацкой лодке. Он был бледен, но оправился, поняв, что «Артемида Лучница» и «Геракл» пришли из Массалии.
Разделив со мной кубок дружбы,
— Вы нас основательно напугали. Месяц назад на таких же черных кораблях сюда явились жители Малаки, которые обвиняли нас в том, что две рыбацкие лодки, преследуя тунца, якобы дошли до Столпов. Они потребовали плату за рыбу, выловленную в «их море», и нам пришлось отдать половину запасов рыбного соуса и путарги, приготовленных для отсылки в Массалию. Наша жизнь стала невыносимой. Я дрожу от страха при мысли, что какой-нибудь корабль из Тингиса или Тартесса заметил, как вы вошли в порт. В прошлом году на наших глазах две тингисские триеры потопили корабль из Сиракуз, который пригнал сюда сильнейший ветер с восхода. Мы даже не сумели спасти несчастных — их лучники и пращники не позволили нашим лодкам приблизиться к тонущим.
Давно пора отыскать проход через Танаис! Я умолял Эвтимена быть предельно осторожным и высаживаться на сушу в Африке только в совершенно безопасных местах. А мой друг опасается за меня — ведь мне предстоит идти мимо Гадеса.
Я придумал хитрость на случай встречи с врагами: Эвтимен бросится в бегство, а я — в погоню за ним. Если вражеские суда окажутся слишком любопытными, я обгоню его и возьму на буксир. Объединив наши усилия, мы попытаемся уйти от поклонников Молоха!
Десятый день. Маинака. Тимухи послали наблюдателей, переодетых иберийскими пастухами, чтобы осмотреть море с вершины горы. Дождусь их возвращения, а ночью мы уйдем в сторону ливийского берега.
Гребцы заметно отъелись у этих бедных людей. Как ни странно, но бедняки делятся своим добром с большей легкостью, нежели богачи. Хотелось бы расплатиться с ними, но как предложить им деньги, если тебя приглашают за стол?
Я провел расчет гномоновых отношений в Майнаке и весьма озадачил тимухов и жителей, измеряя в полдень тень палки, воткнутой в песок. Майнака расположена на одной линии с Тавромением по отношению к Экватору Мира. Когда я представляю, как долго придется идти на полуночь, меня охватывает бешенство.
Вернулись разведчики с гор. Море пусто. Этого следовало ожидать, но не хотелось перечить тимухам.
Вечером приказал отплывать. На прощание расцеловались с Эвтименом Океан может разлучить нас навсегда. Я взволнован. Гребцы боятся, но вино и сопровождающие их до моря девушки придают им храбрости. Дрожат не они дрожит легкий помост, настеленный на песке! Везет же людям.
В море. Ночь. Страж Медведицы сияет справа по корме. Наша участь в руках Мойр. Ливийские горы едва различимы в мерцающем свете нарождающегося серпа Артемиды.
Мы с Эвтименом договорились не зажигать огней на кораблях, чтобы пунийские дозорные не заметили нас. Однако ежечасно мы подаем сигналы друг другу при помощи рога с горящим в нем огнем. Так нам спокойнее. Только что Эвтимен подал сигнал справа по корме. Я ответил ему. Он следует вплотную за мной.
Келевсты и кормчие получили приказ не петь и не отдавать громких команд. Я уложил на уключины смазанный жиром войлок. У меня умелые гребцы, приглушенный стук тамбуринов задает им ритм дальнего плавания. Стоя под акростолием, различаю лишь шорох обегающей корпус воды и звук падающих с поднятых весел капель.