Пике в бессмертие
Шрифт:
В этот день в моей летной книжке появилась запись об отлично проведенном бое с двумя истребителями противника.
Командир Пошевальников доложил о еще сбитых в этот день «ИЛами» четырех «Мессерах». Эскадрилья урона не понесла.
Прошла неделя. Обычная фронтовая неделя с ежедневными вылетами. Как-то утром после завтрака командир полка вызвал меня и дал задание — слетать на разведку.
— Боюсь не справиться, — ответил я.
— Почему?
— Никогда без ведущего не летал. Я объект, да и свой аэродром не найду.
— Ерунда. Раненого стрелка один доставил, после боя один прилетел.
Вылетел, разведал продвижение вражеских войск и без происшествий вернулся. Едва доложил, как приземлился еще один самолет, и его летчик слово в слово повторил мой рапорт. В чем дело? Оказалось, что Митрофанов для страховки пустил по моим следам опытного разведчика.
После этого меня назначили ведущим, а вскоре и командиром звена. Сам стал водить тройку «ильюшиных» на вражеские объекты.
Сажусь на мины
Наступление войск Северо-Западного фронта началось не одновременно. Одни соединения перешли к боевым действиям 15 февраля, другие были еще не готовы к ним. Но командование противника уже представляло ту угрозу, которая нависла над его группировкой. Учитывая печальный опыт разгромленной под Сталинградом 6-й армии, оно начало поспешно выводить войска из Демьянского выступа на восточный берег реки Ловать. А ведь не так давно командир 2-го армейского корпуса генерал фон Брокдорф хвастливо утверждал в приказах: «Никогда не удастся русским проникнуть на наши позиции. Мы продержимся. Русский натиск будет отражен».
Накануне ликвидации Демьянского языка комкор нашего авиакорпуса генерал В. Г. Рязанов собрал на совещание всех командиров полков и эскадрилий.
— Одобряю, — сказал он, — что при выполнении боевых заданий все чаще и больше используется радиосвязь. Теперь пришло время переходить на следующую, более высокую ступень управления в бою — корректировку работы штурмовиков с земли, с передового командного пункта. Пункт наведения будет располагаться у переднего края наших войск. Уже установлены две радиостанции — одна для связи с самолетами в воздухе, другая для связи со штабом и аэродромами. Приближаясь к линии фронта, каждая группа «ИЛов» должна устанавливать связь с КП. Обязательно докладывать, кто летит и с каким заданием. Наблюдения за вашими действиями с земли будут способствовать выполнению заданий, мы сможем выводить вас на более важные цели, а если потребует обстановка, то и менять задачу...
Несмотря на неустойчивую, порой очень скверную погоду, экипажи в составах групп и одиночно летали с максимальным напряжением сил. Как и раньше, штурмовиков «опекали» истребители.
Теперь генерал Рязанов находился в непосредственной близости к линии фронта, в деревне Слугино.
Тем временем продолжается жестокое сражение, не стихающие бои. По нескольку раз в день вылетали на задания.
В тот раз комполка назначил вылет на раннее утро. Пока немцы глаза не продрали. Задача — уничтожить артиллерию противника, сконцентрированную у линии фронта в мощную огневую группу.
Перед этим я перешагнул в своей жизни через еще одну черту, поднялся на один порожек. Командир полка в присутствии летчиков эскадрильи сообщил о присвоении мне первого офицерского звания младшего лейтенанта и, вручив золотые погоны, сказал:
—
Поздравил, пожал руку и оказавшийся в полку сам командующий корпусом генерал Рязанов.
На вечер следующего дня, по традиции, назначил обмывку лейтенантской звездочки. Кое-что для этого обещал выделить старшина. После полета нужно было сбегать в деревню, прикупить кой-чего для стола. И, самое главное, успеть сегодня — опять же по возвращении из полета — написать письма родителям и, конечно, любимой. У меня же такое событие!
Но, как говорится, человек предполагает, а Аллах располагает. В начале вылета все шло как надо. Как было задумано командиром, обговорено с летчиками. Летели полным составом эскадрильи, впереди — Пошевальников. Задача предстояла сложная. За последние дни оставшиеся части противника, зажатые все там же, в Демьянском котле, оказывая отчаянное сопротивление наступавшим советским войскам, окружили себя мощными оборонительными сооружениями, дотами, дзотами, минными полями, ощетинились проволочными заграждениями, каменными надолбами, противотанковыми рвами и ежами. Командование наземных войск просило оказать содействие в штурме укреплений, взломать, порушить оборонительные сооружения, особенно в районе все тех же сел Глухая Горушка и Семкина Горушка, на реке Ловать.
Штурмовики помогали. Почти при любых погодных условиях, под огнем зениток немецких истребителей, ломали, крушили доты и дзоты.
Именно с этой целью, помочь нашей пехотной части в очередном рывке на укрепленную линию обороны противника, вылетели мы и в тот памятный для меня день.
Подлетаем к линии фронта и попадаем под жестокий зенитный огонь: бьет по крайней мере полдюжины батарей. Начинаем маневрировать.
Ведущий дает команду: «Приготовиться к атаке!»
Включаю механизм бомбосбрасывателя, убираю колпачки от кнопок сбрасывания бомб, реактивных снарядов и от гашеток пушек и пулеметов. Проверяю приборы. Внимательно слежу за действиями ведущего.
Разворачиваемся для атаки, и в этот момент мой самолет сильно подбрасывает, будто кто-то ударил его снизу. Мотор начинает работать с перебоями. Ясно: попадание...
Тем не менее вхожу в атаку. Прошиваю пулеметными очередями, поражаю цели пушечными снарядами и с огромным трудом вывожу машину из пике, поднимаю над облаками и чувствую — не тянет. Лечу минуту, две и все, мотор замолкает. И сразу тишина, нестерпимая, режущая ухо гробовая тишина.
— Командир! Командир! Мотор заглох! Мотор!.. — испуганно кричит мне стрелок. Голос его в гробовой этой тишине, невероятно громкий, просто грохочущий.
Я как можно спокойней отвечаю:
— Подбили, эрликоны броню просадили, — удивляясь такому свободному, без рева мотора, и такому слышному разговору. — Ты не пугайся, сядем и без мотора, — попытался я успокоить стрелка, хотя сам не был уверен в такой возможности.
Удержать самолет без мотора на крыльях, посадить — дело не простое. А куда сажать? Мы же над вражеской территорией.
«Может, перетяну через линию фронта, — мелькает надежда. — До нее километра три, не больше. Главное — удержать машину на крыльях, не потерять скорость».