Пикник на Лысой горе

Калинина Дарья Александровна

— Вот оно! — воскликнул Вилли.

— Что «оно»? — недовольно спросила мать. — Что ты имеешь в виду? Что дедушка собирался жениться на своей экономке?

— Вот именно, — сказал Вилли.

— Не может быть, — решительно возразил Эрнест. — Отец помнил о своем долге и о своем положении в обществе. Я еще понял, если бы он клюнул на молоденькую вертихвостку без роду-племени и без гроша за душой. Но Эмилия! Эта толстая бочка, от которой за версту прет деревней? Ни за что! Женщина такого возраста могла рассчитывать

на брак с отцом только в том случае, если бы она была из нашего круга.

— А спросить не мешает, — сказала Инна. — Я согласна с Вилли. Чужая душа — потемки.

Ида со Стаей ушли на кухню, чтобы переговорить с Эмилией. Вернулись они довольно быстро.

— Она не в состоянии разговаривать, — сказала Ида. — С Эмилией творится что-то жуткое. Рыдает на руках у служанки так, словно потеряла единственного родного человека.

— Если это она и есть невеста нашего дедушки, то сообщать ей нет никакого резона, — неожиданно сказал Ян. — Она и так знает. Забудем пока об этом. Предлагаю всем лечь спать. За ночь все немного успокоятся.

И завтра уже мы сможем думать, как поступать дальше.

Все согласились, что это будет самое верное решение. Инна сделала вид, что идет к себе в комнату. И едва все поднялись наверх, она пробралась на кухню. Вот где был центр мировой скорби. Эмилия Карловна напоминала фонтан, так обильно текли слезы из ее глаз.

У Зины глаза тоже были красные. А Наташа взахлеб рыдала, уткнувшись лицом в ладони.

Инна подошла к ней.

— Инна, неужели, им это удалось? — подняла к ней зареванное лицо Наташа. — Они все-таки убили его.

Стоило ей произнести эти слова, как в кухне стало неожиданно тихо. Было слышно, как тикают старинные часы с кукушкой на стене и на улице раздаются веселые возгласы гуляющих людей.

— Что ты хочешь этим сказать? — дрожащим голосом спросила Зина, а Эмилия Карловна словно захлебнулась рыданиями.

— Теперь ясно, что стреляли вовсе не в дядю Алексея, — сказала Наташа. — Целились в дедушку. В тот раз промазали, а сегодня им удалось. До вас что, до сих пор не дошло? Дедушку отравили!

При этих словах у них над головами что-то громко бухнуло, словно уронили что-то тяжелое. Например, шкаф.

— Ой! — вздрогнула Эмилия Карловна. — Что это?

— Это в кабинете Роланда Владимировича, — сказала Инна. — Должно быть, родственнички ищут завещание.

Наташа сделала рывок, чтобы бежать, но Инна ее остановила.

— Пусть ищут, — сказала она. — Это их право.

А ты, милая сестренка, сейчас отправишься спать. Если ты права и дедушку отравили, то завтра нам всем придется несладко. Полиция захочет побеседовать с каждым.

— Роланд Владимирович не мог отравиться, — сказала Зина. — Он сидел вместе со всеми за столом. Все ели то же, что и он. И я, и все мы.

— А не было ли у Роланда Владимировича какого-нибудь

особенного блюда, которое ел только он и больше никто? — спросила Инна. — Не просил ли он приготовить что-нибудь специально для него?

— Ничего, — покачала головой Эмилия Карловна. — У него не было никаких предпочтений в еде. Он был не особенно привередлив. Ел все, что ни приготовишь. Лишь бы вкусно было.

— Может быть, лекарство? — спросила Инна. — Врач сказал, что у него была больна печень. Какой-нибудь отвар трав, а? , — Нет, — покачала головой Эмилия Карловна. — Трав он не пил. Пил таблетки от печени. Вот эти.

И она достала упаковку запаянных красно-коричневых капсул «Эссенциале форте».

— Да, сюда отраву не подложишь, — согласилась Инна. — А какое-нибудь питье на ночь? Может быть, горячее молоко в термосе. Или чай?

— Ничего такого, — покачала головой Эмилия Карловна. — Если ему хотелось ночью пить, он шел к холодильнику и пил сок. Но это было не правилом, а скорей в виде исключения. И остальные поступали точно так же. Таким образом можно было бы перетравить всю семью.

— Видимо, все-таки было отравлено какое-то блюдо на столе. Но никто не попробовал его. Никто, кроме Роланда Владимировича, — сказала Инна.

— Дайте подумать! — нахмурилась Зина. — Должно быть, это был какой-то десерт. Все прочие блюда были больше чем наполовину съедены. Будь там яд, у нас был бы не один покойник.

— Я вот сладкого вообще в рот не брала, — сказала Эмилия Карловна.

— А я успела съесть лишь одно пирожное, — сказала Наташа. — Потом дедушке стало плохо.

— Я положила себе кусок орехового торта, — сказала Инна. — Правда, не съела. Но следом за мной к столу подошла Ида и тоже взяла кусок. Она начала есть прямо на ходу. И ничего!

— А еще был штоллен! — воскликнула Наташа. — Но мы его даже не начали резать.

— Если мы не начали его резать, то как дедушка мог его попробовать! — возмутилась Инна. — Думай, что мелешь.

При слове «штоллен» Зина неожиданно побледнела и затихла.

— Ты что-то вспомнила, — подозрительно посмотрела на нее Эмилия Карловна. — Говори!

— Ой, — пробормотала девушка. — Только я ни в чем не виновата. Честное слово. Я не хотела ему давать, но он не стал меня слушать. Ухватил кусок, и все.

— Говори толком. Какой кусок? Кто? И где?

— Роланд Владимирович. Он съел кусок моего теста для штоллена.

— Что ты мелешь? Когда? — набросилась на нее Эмилия Карловна. — Как это случилось?

— Пришел на кухню, когда я вымешивала уже готовое тесто. Отхватил кусок теста и сунул в рот.

— Он всегда любил сырое сдобное тесто, — всхлипнула Эмилия Карловна. — Говорил, что с детства.

— Так! — протянула Инна. — Значит, на подозрении штоллен. Нужно сказать об этом инспектору Пельше.