Пикник на Тенерифе [Пикник на Тенерифе. Король нищих. Святой в Голливуде. Бешеные деньги. Шантаж. Земля обетованная. Принцип Монте-Карло]
Шрифт:
Святой резко остановился и удивленно посмотрел на Хоппи.
— Ну, не ожидал, что ты сумеешь развязать этот гордиев узел.
— Чудненько, — буквально расцвел Юниац. — И что я такого сделал?
— Ты подал мне идею, — пояснил Саймон. — Ведь если невозможно определить, откуда исходит угроза, это может сорвать любые планы противника.
— Будь уверен, шеф, — мудро согласился Хоппи. — Только объясни, что за фрукт этот Гордий. Не могу припомнить, чтобы я был с ним знаком.
Саймон Темплер всегда действовал по вдохновению, часто целиком полагаясь на свою интуицию, но он никогда не пренебрегал
«Будет очень неплохо, если все получится», — продолжал размышлять по дороге к «Элиот-отелю» пару часов спустя Саймон, поглядывая сквозь темные очки.
Он с интересом рассмотрел громадное, но ветхое строение, которое, несмотря на следы недавнего ремонта, вряд ли радовало взгляд его несчастных обитателей. Здание было построено сразу после знаменитого Чикагского пожара и чем-то напоминало измученного одышкой дряхлого старика, пытающегося распевать рождественские песни.
С резким скрипом открылась входная дверь. Саймон сделал умоляющий жест в сторону случайного прохожего.
— Извините за беспокойство, сэр. Я ищу «Элиот-отель». Не могли бы вы…
— Вот он, прямо перед вами, — ответил тот. — Хотите войти?
Взяв под локоть, незнакомец помог ему подняться по ступенькам.
— Все в порядке?
— Спасибо, добрый человек. Да хранит вас Господь, — поблагодарил его Саймон, и прохожий навсегда исчез в сумерках уходящего дня.
Святой оказался в просторном холле с высоким потолком. Под ногами — грязно-бурый ковер, всюду резкий электрический свет, афоризмы на стенах типа: «Лучше отдавать, чем брать» и «Ничто не может сравниться с домашним очагом». Свежая краска не могла скрыть общую ветхость постройки, а эти наставления только подчеркивали безысходность положения обитателей этого приюта, так что поддерживать терпеливо-горестное выражение лица не составило Святому особого труда.
Через полуоткрытую дверь доносился звук работающего радиоприемника, прямо перед ним за стойкой разместилась невероятно толстая женщина, вполне способная победить в конкурсе уродов в каком-нибудь дешевом кабаке, и не только из-за своей тучности. Больше всего Саймону понравилась ее борода.
— Ну? — обратила она на него внимание.
— Я хотел бы увидеть мисс Грин, мисс Хейзел Грин, — неуверенно начал он.
— Мамашу Хейзел?
— Да-да, именно так я и хотел сказать.
— Она перед тобой, — громадные лапищи легли на стойку, тело подалось вперед. — В чем дело?
— Мне посоветовали обратиться к вам. Мистер Вейс… — ответил Темплер упавшим голосом.
Мамаша Хейзел почесала свой заросший пышной растительностью подбородок.
— Мистер Вейс, говоришь? Хочешь здесь остановиться, не так ли?
Саймон кивнул.
— Приходилось бывать здесь раньше?
— Мистер Вейс немного рассказал мне… но я уже заплатил вперед там, где я живу, и не могу сорить деньгами. Надеюсь, я не сделал ничего дурного…
Толстуха смерила его пристальным взглядом.
— Это вопрос не ко мне. Я только принимаю заказы и слежу за проживающими.
Женщина позвонила в колокольчик. Появился тощий, подслеповатый тип, вопросительно
— Посиди за меня. Я скоро вернусь.
Она с натугой вылезла из-за стойки, сильные пальцы сжали руку Святого выше локтя.
— Я проведу тебя в комнату. Прямо над нами.
Она увлекла его в глубь холла, потом по винтовой лестнице наверх.
— Долго еще? — жалобно спросил он.
— До самого верха. Мы переполнены. Но у тебя зато комната будет целиком в твоем распоряжении, — отдуваясь, прохрипела Мамаша Хейзел.
Комнатушка оказалась совсем крошечной, единственное окно выходило куда-то в темноту. Немудреная утварь оказалась опрятной, что только подчеркивало бедность обстановки.
— Располагайся. Я зарегистрирую тебя позже. — И толстуха вышла, прикрыв за собой дверь. Раздался щелчок запираемого замка.
По лицу Темпл ера промелькнула тень улыбки. С замком проблем не предвиделось, весь вопрос только в том, был ли это заведенный порядок или особая любезность…
Методично обследовав комнату, он обнаружил полный джентльменский набор: и «глазки» для слежки, и скрипящие половицы — каждый его шаг мог быть под контролем. Он старательно изображал слепого, ни одного неосторожного жеста. К концу обследования Саймон полностью представлял себе место своего заточения. Металлическая кровать, табурет, тазик с водой и тумбочка составляли все убранство каморки площадью не более семидесяти квадратных футов, если не считать портрета Киплинга на выкрашенной коричневой краской стене. Крошечное оконце с подъемной рамой можно было приоткрыть дюймов на шесть, стекло было предусмотрительно армировано металлической сеткой.
Не выключая тусклого света (ведь он не мог знать о его существовании), Саймон устроился поудобнее и на некоторое время забылся. Его чуткий сон был прерван тяжелыми шагами Мамаши Хейзел и лязгом замка.
Святой не мог сказать точно, сколько прошло времени, но было уже не меньше трех утра.
— Кто здесь? — сварливо пробормотал он.
— Мамаша Хейзел. Не хотелось тебя беспокоить, но раньше не могла — столько возни с жильцами! У тебя все в порядке?
— Спасибо, мадам.
— Как тебя зовут?
— Смит, Том Смит, — сказал Саймон.
— Удивительно популярное имя, у меня полдома с такой фамилией, — беззлобно заворчала она. — Давно в городе?
— Не очень.
— Ну и как тебе здесь?
— Неплохо.
— Ты не похож на человека, который кончит свои дни в такой помойке.
— Человек предполагает… — Он немного помолчал. — У тебя красивый голос, тоже не для этой мусорной кучи.
— Это моя работа.
— Может быть, и так. — Здесь Святой попытался прощупать обстановку. — Почему меня заперли? Мне нужно было в туалет…
— Под кроватью есть все, что надо. А запирают здесь всех. У нас ведь и женщины живут. В таком месте надо следить за порядком постоянно.
Тут Темплера осенило. Холодок пробежал у нею по спине.
— Разве можно бояться, что такие люди, как я, могут доставить неприятности?
— Никогда не угадаешь заранее. — Мамаша Хейзел придвинулась к нему ближе, руки она по-прежнему держала в карманах своей необъятной юбки. — Завтра я запишу твои данные в книгу, и на этом с формальностями будет покончено.