Пикник с покойником
Шрифт:
— Перо у меня не просто бойкое, а приносящее удачу. Я тебе составлю список «задрипанных фирмчонок», которые в начале войны за место под бизнес-солнцем пользовались моими услугами и ныне процветают. Я не изменяю газетно-журнальной рекламе потому, что никуда больше не зовут. Мне нужно много свободного времени: у меня сын, ты и два дома — твой и мой.
— Прости, детка, — опомнился Измайлов. И смущенно изменил курс: — Итак, ты талисман и оберег.
Я обиженно молчала.
— Поленька, сдаюсь, — признался полковник. — Поделись впечатлениями об организации, именуемой «Во саду ли, в огороде».
Он капитулировал не слишком изящно, но зачем милиционеру изящество в проявлении заинтересованности. Я была уверена,
Фирма «Во саду ли, в огороде» занималась продажей удобрений, средств против вредителей растений, землеобрабатывающего инвентаря, семян и тому подобного. Ставка делалась на обилие дач, с которых кормится наше захиревшее «народонаселение». Я смеюсь при упоминании России как некогда аграрной страны. Она и сейчас в едином порыве бьется за урожай с марта по октябрь. А с ноября по февраль предвкушает очередную битву. Тоскует по ней! Один знакомый преуспевающий банкир летает на выходные в Ниццу, ногой на свой участок не ступает, однако нанимает соседей для сельхозработ.
— Зачем тебе это нужно? — удивилась я.
— А клубничное варенье сварить, а огурчики свои посолить? Я вырос так. На кой черт мне глотать зимой импортные нитраты? — не меньше моего удивился он. — И потом, между нами, вдруг все полетит к разэдакой матери. Хоть бездомным с голодухи не помру.
Понятно, что при подобном раскладе клиенты фирме были гарантированы. Но их, родимых, надлежало раскрутить на расставание с рублями именно здесь, а не у конкурентов.
Я пришла по полученному в редакции адресу в назначенное время. И прождала руководителя заведения около получаса. Они все желают быть по-западному пунктуальными, но у них это регулярно не получается. В нашей действительности это не их вина, а всеобщая беда. И, говоря о человеке, которому назначено, «подождет», люди себя утешают, а не выкобениваются. Хотя, конечно, и зарвавшейся сволочи хватает.
Его звали Иваном. Ему было хорошо за сорок. Как раз тот возраст, в котором мужики представляются молодым журналисткам только именем, ждут, не спросят ли об отчестве, и делают какие-то таинственные выводы то ли о труженицах пера, то ли о собственной моложавой неотразимости. Иван выхолил свою персону не до предела, но старался. Он не смотрелся ни плебеем, ни патрицием, ни плейбоем. Обычный симпатичный мужчина, имеющий поводы к неширокой, но вроде искренней улыбке. Облаченный в приличный неброский костюм и умеренно дешевый галстук, он потрясающе вписался в свой тесный кабинетик. Там помимо стола, компьютера и стеллажа для бумаг чудом умещались газовая плита, кофеварка и вешалка, коими пользовались все сотрудники. Подозреваю, что в ином интерьере он смотрелся бы бледнее. В окружении не подобострастных подчиненных, но ровни, терялся бы. Впрочем, если подозрения не претворяются в упреки, ими стоит пренебречь.
Мы говорили с глазу на глаз часа полтора. То, что он сам ученый-химик, меня не удивило. То, что в штате его фирмы пятеро из десяти служащих — кандидаты и доктора химических наук, впечатлило, как он рассчитывал. И то верно, стоило взглянуть на составы предлагаемых препаратов, оторопь брала. Фирма обеспечивала качественную экспертизу и сравнительный анализ товаров, чем заслуженно гордилась. Поскольку распространялся Иван только о себе, я написала рассказец о создании этим небездарным господином службы помощи растерянным садоводам и огородникам. Из чистых побуждений — об их здоровье заботился. И попала пальцем в небо. Хотя мое небо — их болевые точки. Интуиция.
Результат своих журналистских усилий я отправила ему по факсу. Но он настоял на личной встрече. Я давно не дергаюсь, как прежде, дескать, ах, провал, хозяин недоволен моим гениальным опусом. Прихожу к заказчику, засучиваю рукава и зловеще произношу: «Работать над претензиями будем?» Обычно после этих слов заказчик
— Вы сделали упор на замечательные качества наших служащих, но совершенно не обрисовали, как, извините, эти качества отражаются на покупателях. Нам бы что-нибудь доходчивое, бытовое.
— Это поправимо, извините, — передразнила я ее. — Записывайте.
После чего выдала душещипательную сцену с малоимущей бабулей, спасшей любимую вишенку при помощи купленного в фирменной торговой точке по доступной цене средства. Пресс-секретарь одобрила, но продолжала привязываться дальше. Она безжалостно требовала изменений даже невинного пассажа, служащего комплиментом шефу и его сподвижникам. Мне ничего не оставалось, кроме как одарить соответствующим взглядом начальника. Он держался молодцом, то бишь тщательно скрывал, что снабдил меня только теми сведениями, которые и составили первый вариант рекламной статьи. Более того, он расписывал деловые достоинства девицы, превознося ее, по-моему, не по достоинствам. На утонченное издевательство это похоже не было. «Любовница?» — подумала я, но не зациклилась. Нужны мне тайны здешнего немадридского двора.
Смекнув, что упоминать стоило лишь учтивых продавщиц, я быстренько сварганила блюдо, которое пришлось по вкусу. Пресс-секретарь облизнулась, владелец фирмы благосклонно закивал. Мы дружески простились, обменялись уверениями во взаимности полученного удовольствия, договорились не останавливаться на достигнутом. Но я — это я. Многие при мне произносили сию фразу победительно и непримиримо. Я же скорее стесняюсь врожденной нестандартности. Наверное, другие от своей индивидуальности имели материальную выгоду или моральное удовлетворение. А я лишь синяки да шишки. Как бы там в теории ни было, на практике я слепо брела по длинному узкому коридору. И терзала себя вопросом: «Почему в рекламном материале нельзя использовать такой выигрышный факт, как наличие у небольшой торговой фирмы надежной научной базы? Почему шеф наговаривает кучу слов на одну статью, его ассистентка и подчиненная нацелена на совсем другую и он не пытается настоять на своем? Не встречались мне еще такие покладистые шефы. Я ведь не льстила им. От такого козыря отказались».
За недоуменными размышлениями я и не заметила, как дошагала до выхода. Толкнула дверь. И вытаращила глаза. Маленький торговый зал, крохотный кабинетик… Но передо мной было просторное помещение, заполненное людьми в белых халатах. Ничего себе — десять человек в штате! Пробирки, реторты, колбы… Типичная химическая лаборатория. Это слева. А справа вообще полз какой-то конвейер, обрамленный трудягами. Ко мне метнулся мощный детина, униформой какающий под химика.
— Сюда нельзя, — уведомил он меня.
Кое-чему я жизнью обучена. Поэтому не стала вытаскивать редакционное удостоверение, а скромно спросила:
— Простите, где здесь туалет? Никак не найду.
— Я знаю, где мужской, — усмехнулся он и вытеснил меня за порог.
Напоследок я услышала его вой: «Кто не запер изнутри, а?»
Я сориентировалась. Вместо того чтобы ткнуться в дверь, расположенную прямо по курсу, я тронула притулившуюся сбоку. Видно, редко она бывала не на замке…
— Вик, я тогда не придала значения своему открытию. Естественно, пятеро кандидатов и докторов не листовки-вкладыши сличают. Разумеется, у любой фирмы есть секреты, тайны и заморочки. Ежу понятно, что вваливаться в лабораторию каждому любопытному не положено, — громко обратилась я к полковнику, который, похоже, впал в спячку под мои воспоминания.