Пиковая Дама
Шрифт:
– И вам, и вам, – задумчиво пробормотал доктор. Санитарка поцокала каблучками к аптеке. – Как вас, дорогой мой?..
– Антон…
– Антон, на пару слов.
Рабочий стол Михаила Ивановича был завален бумагами. Доктор порылся в ящике, вынул стопку документов, полистал. Прищурился заговорщически.
– Я для отчетности фотографии делаю. Вы не из брезгливых?
– Нет…
Заинтригованный, Антон взял предложенный снимок. Через минуту он спросил тихо:
– Это фотошоп?
На фотографии было тело: от пояса до кадыка. Край кадра обрезал голову,
– Я думал, брак, – сказал доктор негромко.
Поверх снимка проступало Лицо. Как на рентгене: костистые скулы, запавшие глаза. Сквозь глазницу просвечивал белый сосок мертвеца. Будто зрачок с бельмом.
В помещении стало жарко. Муха ползала по окну: то ли внутри кабинета, то ли между стеклами, не разобрать. В зеркале над столом отражался помрачневший доктор.
– Я переснял.
Второе фото легло в руку Антону. Царапнуло уголком рану.
Лицо уменьшилось, но не пропало. Оно парило над трупом. Черные глаза, острый подбородок. Вместо рта – пролегающий вдоль грудины Матвея шрам. От того, насколько похоже лицо на рисунок в Анином блокноте, волосы вздыбились.
Доктор жаждал ответов.
Что ему сказать? Детвора баловалась и вызвала из зазеркалья нехорошую женщину? Антон не верил в призраков…
Или верил? Глядя на фотографию – верил.
– Вы сказали «необычное». По-моему, достаточно необычно.
Антон промычал нечленораздельно. Опустил на стол снимок.
– Что вы знаете? – допытывался Михаил Иванович.
– Ничего…
– Так я и думал. – Доктор глянул в зеркало, поправил челку. – В гостях у сказки, – хмыкнул он.
15
Во дворе скрипели качели, катая по кругу компанию невидимок. Ветер, как заботливый родитель, подталкивал люльки. Звук несмазанных петель отдавался болью в зубы.
Антон мазнул взором по долгострою. В глубине промозглой конструкции кто-то гулял. Тени балок скрадывали фигуру. Другой гуляка расхаживал за покосившимся рифленым забором, чавкал грязью.
На улице же не было ни души. После столпотворения в крематории безлюдный микрорайон навевал мысли о пустыне. Здесь всегда было тоскливо – говорил же Антон жене, оттащив от риелтора: «Это медвежий угол! Тмутаракань! Давай другие варианты посмотрим». А она убеждала: «Год-другой – все здания возведут, разобьют парк, супермаркет откроют». Парк и супермаркет так и оставались картинками на оптимистическом рекламном щите. Ветер прошивал насквозь каркасы высоток. Птицы свили гнезда в несостоявшихся детских, в спальнях и туалетах. Вдали ощетинился кронами сосновый лес.
Антону захотелось покурить – впервые за три года. Он закинулся мятной пластинкой, вошел в подъезд. Лифт пыхтел, увозя вверх Марину и Аню, а с ними – Анину подружку.
Из крематория ехали на автомобиле Антона. Заодно захватили Катю. «Вольво» отремонтировался сам собой рано утром. Отоспался за ночь, послушно завелся, изумив водителя. Будто некая сила
«Не сходи с ума», – обозлился Антон.
Катя всю дорогу бросала загадочные взгляды. Накручивала локон на палец, кусала губы, хлопала пушистыми ресницами. Рядом с Антоном уселась, вполоборота. Чуть заслонилась правой рукой. Аня в точности скопировала ее позу – припарковавшись, Антон понял: они обе закрывались от зеркала заднего вида.
Антон погуглил: у страха перед зеркалами было название: спектрофобия. Она же – эйсоптрофобия. Но спектрофобов пугала собственная внешность, а не твари, теоретически обитающие в амальгаме.
«Сложно им, – размышлял Антон. – Зеркала повсюду. Витрины, окна, лужи, банальная чашка кофе – кругом отражения».
Потрясающе, сколько всего вылезало на поверхность из самых обыкновенных зеркал. Их использовали для создания червоточин помешанные на путешествиях во времени чудаки. Пара пластин помещалась в вакуум – и возникало квантовое поле, эффект Казимира. Мощная отрицательная область пространства-времени, от которой, по мнению теоретиков, шаг до туризма в прошлое или будущее. Зеркала играли центральную роль в экспериментах с «фантомными конечностями», в изучении интеллекта животных и в создании почти мистических иллюзий. Отражение искажается, если в полутьме десять минут смотреть в зеркало.
Существовали даже акустические зеркала, отражающие звук! Нереверсивные, атомные, лунные зеркала…
Темнота шевельнулась площадкой выше.
Антон вскинулся:
– Чижик!
– Я – Саня, – буркнул угрюмо паренек.
После похорон он куда-то запропастился. Оказывается, опередил Рюминых. В руке Чижик держал знакомую рацию. Тихий шорох статических помех доносился до слуха. Чижик поклацал, отключив приемник.
– Ты телепортировался, что ли?
Антон старался говорить добродушно. Взялся за перила, уперся в ступеньку ботинком.
– Я раньше ушел. Не смог…
– Смерть товарища – это страшно.
– Не в том дело. – Чижик ковырнул мыском бетон. – Там гранит везде.
– И что? – Антона осенило. – Гладкая поверхность отражает?
Чижик промолчал.
Антон взбежал по лестнице.
– Саня, ты про какое-то видео рассказывал.
– Ну.
– Баранки гну. Крути кино, Кубрик.
…Снимали в гостиной Рюминых. Для острастки погасили свет. Антикварное зеркало, в зеркале – дочь, Катя и оператор – Чижик. У Ани в руке толстая свеча. Язычок огня подрагивает.
– А Матвей где?
– В шкафу. – Чижик съежился под взглядом Антона. – Мы хотели Аньку разыграть.
– Разыграли, – процедил Антон, возвращаясь к телефонному дисплею.
Сейчас он рассмотрел рисунок помадой на зеркале: дверь и лесенка. С Нинкой Ерошкиной они вызывали Кровавую Мэри без рисунков.
«Может, поэтому не вышло?» – каркнул внутренний голос.
На видео Аня сказала:
– Пиковая Дама, приди.
– Громче, – велела Катя.
«Советница, блин».
– Пиковая Дама, приди.