Пиковая Дама
Шрифт:
Аня облизала губы.
– Парень реально на стрем подсел. Кому ни рассказывал эту историю, все над ним смеялись.
«По-моему, ничего смешного».
На полу между мальчиками и тахтой стояли чашки с пепси, блюдца с горками чипсов. Ане захотелось картошкой загрызть вкрадчивые слова подруги, газировкой смыть горечь. Но она опасалась, что рука, потянувшаяся за чашкой, будет дрожать, и сцепила похолодевшие пальцы.
– Родаки как родаки, – сказала Катя. – Не поверили, ясное дело. В психушку отправили. Врачи диагностировали вялотекущую шизофрению. А закончилось тем, что он наглотался
– Гонишь, – сказал Чижик восторженно.
– Гонишь ты, – парировала Катя. – Шкурку под одеялом.
Аня не поняла, про какую шкурку идет речь. Матвей улыбнулся – хорошая, добрая у него улыбка, – отметила Аня. Лишь бы не думать про эффект, который может произвести на человеческий организм средство для устранения канализационных засоров. В ванной стоит синяя бутылка с изображением мультяшного крота.
– Это же страшилка пионерская, – сказал Чижик. – Как про жвачного монстра или гроб на колесиках.
Такие страшилки Аня знала, и они ее не пугали.
– Проверить – проще простого, – сказала Катя.
– Как? – спросил Матвей.
Для Ани в этот момент комната стала еще больше. Гигантская пещера со сталактитами и сталагмитами тьмы – и горстка людей жмется на крохотном освещенном пятачке. А если электричество отключится, как частенько бывало? Если во мраке кто-то коснется плеча? Завизжит она? Ой, еще как завизжит.
– Друзья, – обратился к подписчикам блогер Чижик, – записывайте рецепт.
– Нужна помада, – сказала Катя. – Помадой рисуешь на зеркале дверь и от двери лесенку. Свечку ставишь и три раза говоришь: «Пиковая Дама, приди».
Матвей потер руки. Его глаза горели.
– Пробовать будем?
– Слова не мальчика, но мужа, – воодушевился Чижик. Перевел камеру на себя. – Друзья, сейчас вы станете свидетелями удивительного и чертовски опасного эксперимента. Подписывайтесь, ставьте лайк и бейте в колокольчик, чтобы ничего не пропустить.
Камера снова вперилась в девочек. Подписчики смогут насладиться побледневшим лицом Ани.
Тахта скрипнула. Отозвались скрипучим хором половицы.
– Давайте не будем, – сказала Аня. – Давайте лучше клипы посмотрим. У «Ленинграда» вышел…
– Я думал, ты тут самая смелая, – сказал Матвей.
Под ложечкой засосало. Матвей, Чижик, Катя, камера с подписчиками – все смотрели на Аню. Она колебалась.
– Я…
– Вот и умница, – хлопнул в ладоши Матвей. – Тащи сюда свечку.
Свеча – толстая, новая, красная – нашлась в ящике. Мама держала на случай перебоев с энергией.
«Страшилка, – думала Аня, наблюдая за приготовлениями. – Гробик на колесиках».
Аня собиралась вручить свечу друзьям. Катя чиркнула спичкой – голубое пламя коснулось фитилька, и над воском распустился оранжевый язычок. Аня опешила со свечой в руках.
– Не дрейфь, – подбодрил Чижик, фиксируя происходящее на мобильник.
– Кто дрейфит? – фыркнула Катя, – да она смелее тебя в тысячу раз. – Да, Ань? – Катя подмигнула.
– Да, – твердо заявила Аня.
Она отринула нелепые детские страхи и повернулась к комоду. Вторая свеча загорелась в обрамленном колоннами вертикальном окошке. Друзья встали за
Мама ехала со столичного аукциона, везла очередное старье эпохи гороховых царей. Папа пил пиво на даче и отстреливал компьютерных вурдалаков. А Аня была одна. С друзьями рядом, но абсолютно одна в полумраке.
Косая трещина расщепила его силуэт. Мушки и сколы искажали картинку. А вдруг зеркала обладают памятью? И люди, прихорашивавшиеся перед ними, оставляют внутри кусочек себя – так одежда, цепляясь за колючки, оставляет лоскутья болтаться на ветру. Умершие люди… потускневшие призраки…
Дублер смотрел из зеркала сосредоточенно. Пламя искрилось в глазах, наполняло их желтым светом. Лицо восковое – дурная копия настоящего Аниного лица. И позади – смутные фигуры, одна из которых сует серебристый патрон и говорит:
– Рисуй.
Аня не шелохнулась, зачарованная гладью амальгамы.
– Мелкая, рисуй, – голос Матвея.
– Знаете, я не буду.
– Ань, мы договаривались.
«Любопытно, когда именно?»
– Ты че, зассала?
Аня не удивилась бы, прозвучи этот вопрос из уст вредного Чижика. Но Чижик молча снимал. Спрашивала Катя. Может, не такая она и хорошая, Катя эта? И зря Аня соорудила такую же, как у Кати, прическу? Может, они вовсе ей не друзья? Просто негде собираться в пятницу вечером, вот они и пришли к ней – малой дурехе?
«Прекрати», – устыдила себя Аня. Словно зеркало диктовало мысли. Словно двойник думал за нее.
Аня взяла у Кати помаду. Решительно подняла руку, как художник кистью – примерялась к холсту. Чем скорее справится, тем скорее они вернутся к чипсам. Врубят музыку. Забудут о дурацких и совсем-совсем невеселых ритуалах.
Багровая полоса пролегла параллельно трещине. Росчерк вниз, вправо, вверх. Плечо ныло. Сзади Катя и Чижик переглянулись и ладонями прикрыли ухмылки. Веселые чертики плясали в их глазах. В глазах Ани плясали свечные языки. Вылизывали голубую радужку. Она не обращала внимания на старших. Она творила. Соединила линии, нарисовала схематическую дверь. Жирная точка в прямоугольнике: дверная ручка. От левого нижнего края неровная гармошка лесенки. Помада лоснилась. Пламя свечи озаряло царапины на амальгаме.
Аня убрала руку, посторонилась, оценивая результат. Опустила помаду на комод.
Она пожалела, что выбрали именно это зеркало, а не обычное, дешевое, современное, висящее в ванной. Трещины дробили подрагивающий портрет и засасывали взор в черную зыбучую топь.
Катин дублер крутил между пальцев спичечный коробок. Чижик снимал. Матвей и вовсе исчез в темноте. Завидовать ему или нет?
– Пиковая Дама, приди.
– Громче, – шепнула Катя.
Язык разбух во рту. Горло пересохло, а подмышки взмокли. В застенках гудел, пел тоскливые песни ветер. Дребезжали водосточные трубы. Дом будто не торчал в звездное небо среди недостроенных сородичей, а болтался в невесомости, в безбрежном нефтяном океане, в космосе без конца и края.