Пилигрим
Шрифт:
Если принять, что красота — качество абсолютное и не зависящее от украшений, то Маноло действительно был красив, особенно в воде или во сне. Во сне, когда его руки и ноги были недвижны, или в воде, когда он плавал и плескался вместе с Перро, а потом стоял на берегу весь в блестящих струйках, стекавших с тела, Маноло был истинным шедевром удлиненных пропорций, безупречным, словно само совершенство. Но стоило ему начать натягивать рубашку, рваные штаны и сандалии, как он терял всю свою грацию, поскольку мускулы лихорадочно
Костыли ему выстрогал лично дон Педро, тронутый неугасимой жаждой Маноло распрямиться и твердо встать на ноги жаждой, горевшей в нем подобно пламени.
Кроме того, Маноло был заикой. Заикание рождалось у него в мозгу, где слова лились безудержным потоком, затопляя нормальную речь. Иногда он даже не замечал, что произносит слова неправильно, не в том порядке. Так, например, он мог сказать: «Сплю я хочу». И, улыбнувшись Перро, добавить: «Сплю ты хочет тоже ты? Сейчас ты, тебе и я ложиться. Да».
Итак, однажды в конце июля 1533 года Маноло плавал на спине в пруду. Перро, дремавший на берегу, вдруг вскочил и повернулся к деревьям, в тени которых почивал.
Дождя не было вот уже две недели, и золотистая пыль густым слоем покрыла землю и листву. Шубка Перро тоже блестела на солнце.
Что он увидел? Волка?
Дикую собаку?
Вора?
Высоко в небе Маноло заметил расправленные крылья. Пара орлов — а может, канюков. Похоже, они поймали добычу или выслеживали ее, не сомневаясь в том, что скоро кого-то убьют. Маноло знал, что птицы порой ведут себя как волки, а потому печальный исход неизбежен.
Среди низкорослых дубов росли также ели и сосны, а кое-где даже пробковые деревья и платаны, чьи верхушки торчали над общей массой. В их кронах часто гнездились стаи сорок, ворон и скворцов. Птичий гомон был таким оглушительным, что Маноло называл эти деревья толковищем.
Он поплыл вперед, не спуская глаз — как и Перро — с верхних веток толковища, осенявших берег пруда.
Там, раскинув крылья, сидела птица — или кто-то похожий на гигантскую птицу. Расправленные в ветках крылья помогали ей удерживать равновесие. А может, она просто сушила их на солнце, как делают пеликаны или канюки, наевшись рыбы…
Что же это за птица?
Земные пернатые не бывают такими большими, белыми и ширококрылыми.
Маноло так засмотрелся на это диво, что перестал грести и пошел ко дну.
Судорожно забарахтавшись, он снова вынырнул на поверхность. Глаза заливала вода, а солнце сияло так ярко, что чуть было не ослепило его. Маноло вдруг понял, что на ветвях сидит ангел. Только у ангелов такие широкие крылья, и только небесные создания могут сидеть так недвижно.
Маноло подплыл к берегу, выбрался на сушу и взял костыли.
Шерсть на загривке у Перро
— Со мной идешь ты, — прошептал Маноло, тронув пса за уши и разворачивая вперед, к деревьям.
Крадясь в пятнистой тени мимо дремлющих овец, Маноло видел ангела наполовину, словно тот только начал складываться из кусочков мозаики в единое целое. Пастух споткнулся, замахал руками, и ослепительный свет с золотистой тенью разделили его конечности, костыли и торс на такие искаженные сегменты, что в них трудно было признать человека. Тень бредущего сзади Перро казалась отлетевшей в сторону частью самого Маноло, которую нужно куда-то прилепить. Вопрос только — куда?
В конце концов, запыхавшись, они подошли к подножию дерева. Разглядев ангела поближе, Маноло решил, что тот запутался в ветвях, а не просто присел отдохнуть.
Пастух уставился вверх. Перро молча лег у его ног.
Лицо ангела, окруженное листвой, было обращено к небу.
Он точно залетел в громадный собор и сел в одиночестве на скамейку, купаясь в бликах оконных витражей. Маноло видел такой собор в Авиле, куда его возили в детстве в надежде на чудо, которое излечит мальчика от паралича. Чуда не произошло, но витражи произвели на Маноло неизгладимое впечатление.
Он поверил, что фигуры в окнах живые. Они мерцали в солнечных лучах, и чудилось, будто они шевелятся и дышат.
А теперь он увидел ангела.
Маноло молчал, боясь потревожить неземное создание.
Ангел наконец повернулся и увидел его.
— Ты пришел сюда помолиться? — спросила она.
— Нет, синьора. Я пришел посмотреть тебя.
— Это твое дерево?
— Нет, синьора. Дерево само по себе оно.
— Понятно.
Девушка покрепче ухватилась за ветки, на которых сидела.
— Ты поможешь мне спуститься?
— А разве твоя не умеет летать? — изумился Маноло.
— Нет.
— Как же на дерево попала ты?
— Я не могу объяснить. Так бывает — но я не могу объяснить.
— Бывает?
— Как видишь, я иногда взлетаю. То на верхушки деревьев, то пониже. Но … я не сама летаю. Это просто происходит.
— Твоя больно?
— Нет, только голова кружится. А потом становится смешно.
— Перро боится ты.
— Кто такой Перро?
— Мой собака. Он думал, ты большой птица и хочешь съесть его.
— Я не ем собак — и не могу слететь вниз. У меня нет крыльев.
Услышав свое имя и нежный голос ангела, Перро глянул наверх и завилял хвостом…
— Взлететь — не проблема, — заявила девушка. — Вопрос в том, как спуститься. У тебя случайно нет стремянки?
— Я не знаю, кто такой «стремянка».
— Лесенка. Ступеньки. Как в домах.
— Я не знаю домах.
— Ладно, попробую слезть по сучьям.
Ангел начал спускаться, одергивая запутавшееся в ветвях платье и особенно «крылья», то есть широкие белые рукава.