Пилигрим
Шрифт:
— Мне холодно… — проговорила Рю.
— Но ты горячая! — выкрикнула Рюга и тут же прикрыла рот.
Девочка попыталась поднять сестру. Когда поняла, что не сможет, схватила палку.
Раздался лай.
Из-за дерева выбежала оранжевая собака с короткими рожками на лбу. Она была больше юной гонкай. Лаяла скорее игриво, чем агрессивно. Но Рюга решила, что она хочет напасть на них.
Пока зверь метался из стороны в сторону, гонкай хрипло закричала. Подбежала, попыталась стукнуть, упала
Рюга снова попыталась поднять сестру.
— Заблудились? — раздался мужской голос.
Юная гонкай повернулась, перед ней оказался коренастый старичок в рубахе. У него было слегка красное лицо, короткие брови толщиной в пол-ладони, за которыми едва виднелись выгоревшие на солнце глаза.
— Не нужно бояться, я торговец, еду в Хатоки. Вас подвести? — Старик поглядел на дрожащую Рюгу, которая едва удерживала сестру на спине, кинулся помогать. — Все будет хорошо, не бойся, я вас не обижу.
— Помогите Рю! — выпалила близнец, заревела.
Старичок подошел, потрогал лоб белой сестры, взял ее на руки.
— Нужно поторопиться, пойдем.
Рюга поглядела на него, кинулась на старика с кулаками
— Отпусти ее! Она моя!
— Послушай-послушай, я не отбираю ее у тебя, ей нужна помощь, ты понимаешь?
Девочка шмыгнула носом, у нее проурчал живот и она разревелась еще сильнее.
— Пойдем, пойдем.
Собака снова начала дергаться из стороны в сторону, отчего Рюга свернулась в клубок. Пес подошел к ней, поскулил. Девочка протерла глаза, когда сообразила, что сестру уже далеко унесли, побежала следом.
Старик обработал ногу Рю и напоил ее чем-то. Развел костер, накормил Рюгу и нашел девочкам теплую одежду, отчего обе стали похожи на ожившие шкурки зверей.
Для белой сестры торговец приготовил пресную кашу, накормил с ложки.
К вечеру Рю очнулась. Старик сказал, что стоит подождать до утра, тогда он отвезет их в Хатоки.
— Хатоки сгорел, — пробормотала Рю.
— Что?! Ты уверена? А жители? — торговец наклонился над девочкой.
— Мертвы.
Рюга шмыгнула носом, уставилась под ноги.
Поглядев немного на девочек, старик не решился допрашивать их.
— Тогда мы поедем в столицу.
(Через два дня)
Сестер связали и швырнули в повозку. Минуту назад торговца, что выходил Рю, зарубили топором у них на глазах. Рана на шее старика дотянулась до ключицы и дальше. Сестры еще неделю не могли забыть разрезанные будто ветки кости. Бандиты напали незаметно. Обобрали повозку, схватили сестер. Пока грузили наживу, болтали что-то на диалекте, который девочки не слышали прежде.
Сестер связали и швырнули в повозку. Минуту назад торговца, что выходил Рю, зарубили топором
(Через день)
Штору повозки отодвинул лысый бугай, он точно был человеком, хотя изо всех сил пытался казаться гоном. Кривой нос, заячья губа и шрамы на лбу делали его похожим на подземного жителя.
Он хватанул Рюгу за тонкую ручку. Рю еще не окрепла, попыталась удержать сестру, вырвалась наружу, чтобы стукнуть разбойника по макушке, но попросту свалилась в опавшую листву.
Лысый схватил ее за шею, швырнул обратно.
В истерике Рюга замахала руками-ногами.
Мужик сжал ей челюсть пальцами так, что та хрустнула.
— Не дергыйся маылышка, — прогундосил разбойник, — ты остаешыся с намы.
У лица девочки блеснул нож. Но Рюга глядела на повозку с сестрой.
— Будыешь весты себы хорошы, и вы сновы увидитысь.
Гонкай продолжила брыкаться.
— Да, прывду говоры, просты пыбудь с дядый недылго и вразы свидитысь.
Рюга задышала как мышка и перестала упираться.
— Молодыец, дядые нравитыся хорошыэ дывычикы. — Разбойник растянул губы, из его кривых зубов сочился запах хмеля и гнилого мяса.
Через час Рюга оказалась в палатке, ногу сдавливала веревка, привязанная к колышку, который на ее глазах забили на добрый метр. — «Я как овеча,» — подумала девочка. Хихикнула при мысли, что отец бы неделю подшучивал над ней так, пока не нашел бы новый повод.
Гонкай свернулась клубком. Попыталась соединить воедино события последних дней. — «Рю видела что-то, чего не видела я… — подумала Рюга. Слезы продолжили катиться из глаз. — Я не должна…»
Гомон вдалеке становился все громче, Рюга начала распознавать обрывки фраз.
— Этый префыктуре скоры крынты… Ысли они прыдолжыт выйну, тыт ни трывинки ны остынется.
— И чыго им не жвется?
— А ты сыбы предыставь на их мысте. С тыкой дырью я бы бырал чты хычу. Всы бы крышил!
— Патрыархым быты захытел?
— Хы-хы-ха…
…
— Прыдадим все в Дакый, а оттыда ны юг.
— Бэлая подыроже бы вышла.
— А я счытыю, чты обыих ныдо былы продыть.
— Я туты шы за дарэм рабытаю?
— Тычно ва гыворю, серебрыные глазыща!
— Ты не от мыра она.
— Но крысноглыазая, такыя же красивыя!
— Дрэнь, она младше и-к-у…
— Сам ж гыворыл, что близныцы оны.
— Все завыли пысть, и-к-у.
Раздался звук воткнутого ножа.
— Гыны рыслые, у мыня бабы ужы гыд ны было.