Пилот-девица
Шрифт:
Омертвела красиво подсвеченная неоновая вывеска в нише над воротами Прибежища.
Даже Василиса – не будучи зависимой от инфосетей девушкой, которая и часу не может прожить без уютного электронного блозика – и та была опечалена этим обстоятельством.
– Как там чадушки малые без света? – вздохнула она. – Испугались, поди.
– Не грузись, Вася. У них там наверняка генератор есть на случай таких событий. Сейчас его включат – и снова мультики свои дебильные про героев, пускающих под откос вражеские монорельсы, смотреть начнут...
Василисе так хотелось верить оптимистическому
Следуя боевому чутью дяди Толи, они двинулись вдоль высокого забора Биозавода.
– Ну не может здесь не быть дырки, – бормотал, а точнее по-шамански заклинал реальность дядя Толя. – Если есть забор, значит есть и дырка! Это закон мироздания!
– Может, это у русских закон мироздания. А у клонов какие-то другие законы! –предположила Василиса. – Вот, к примеру, у них ни одного кушанья нет, на наши похожего! На перловке с пшеном, считай, сижу!
– Не выдумывай, егоза. В отличие от тебя, я с клонами сто лет знаком. Это попервой только кажется, что у них полушария в мозгу перепутались, что печень у них слева, а сердце справа... А как узнаешь их накоротке – наши люди! И пьют как лоси, – последние слова дядя Толя проговорил уже шепотом, потому что успел усвоить: его дионисийских пристрастий Василиса не только не разделяет, но и не одобряет!
В продолжение этого культуроведческого разговора они то и дело бросали опасливые взгляды в сторону впечатляющих джипсианских машин.
Громадины, вращая своими диковинными пурпурными и алыми шарами-колесами, успели сожрать добрую половину всех фермерских посевов вместе с грунтом, на котором эти посевы произрастали!
А один комбайн уже подобрался вплотную к окопам, где залегли клонские солдаты!
Но надо отдать должное инопланетному комбайнеру: он, похоже, чуял, что существа в яме перед ним вооружены и очень опасны. Поэтому он, повернув, вел комбайн вдоль клонских позиций, ни на что сидельцев не провоцируя.
Заглядевшись на злую землеядную диковину, Василиса не заметила, как пара джипсов-гребешков совсем низко и очень медленно прошла над оградой Прибежища Душ, после чего зависла... прямо у нее над макушкой!
А когда заметила – вдруг уловив дуновение теплого ветерка и унюхав тревожный запах лежалых пестицидов – то заорала так, что едва не вылетели последние, оставшиеся невредимыми после подземных толчков стекла в Педкомбинате!
Не разбирая дороги, Василиса побежала прочь, сама не понимая куда, лишь бы подальше от этих страшных, хищных штуковин.
Она, может, добежала бы и до комбайна, или до самого берега моря-окияна, взбреди ей такое в голову – ведь сил у нее было мама не горюй! Но случился на пути отчаянной муромчанки окоп, куда она, ничтоже сумняшися, свалилась.
Василиса обнаружила себя стоящей на четвереньках на теплой, еще мягкой рыжей земле. Перед ее носом чернела тренога станкового пулемета.
На нее глазели трое рослых молодых мужчин в полевой форме егерского корпуса "Атуран".
Никто из военных не решался первым заговорить с отважной, но явно не вполне психически адекватной девушкой с внешностью
К счастью, русоволосая незнакомка заговорила сама.
– А эти... как их... птицы уже улетели? – спросила она, кое-как вставая и приглаживая косы.
Переводчик споро перевел ее слова на фарси.
– Какие... птицы? – аккуратно осведомился командир пулеметного расчета, делая шаг в направлении девушки.
– Ну те... на гребень для волос похожие... которые над головами виснут.
Командир цокнул языком и закивал, показывая девушке, что понимает, о каких "птицах" идет речь.
– Всё в руках Ахура-Мазды, о прекраснейшая. А птицы – они, похоже, пока улетать не собираются, – грустно констатировал он. – Но сдается мне, они не так опасны, как выглядят... Сами посудите – они не стреляют... Ничего плохого не делают...
В этот момент к ним в окоп сполз одышливый немолодой мужчина с землистым лицом и красным носом.
– Ну ты урвала, егоза, – проворчал дядя Толя, потирая занывшую поясницу. – Не угонишься за тобой, честное слово!
Потом он перевел взгляд на клонских солдат и с вежливой дураковатостью кивнул каждому по отдельности. Мол, наше вам с кисточкой.
Поскольку окоп казался самым безопасным местом в окрестностях Прибежища Душ, дядя Толя с Василисой решили пока остаться в нем, благо пулеметный расчет не возражал.
Даже так: солдаты не просто "не возражали". Они были в восторге от того, что им, во-первых, есть теперь кого защищать, а, во-вторых, есть перед кем красоваться мощью своего оружия, богатством экипировки, военной выправкой и рассудительностью, свойственными всем элитным войскам Великой Конкордии.
Особенно старался командир пулеметчиков – старший сержант Бабур, жгучий неженатый брюнет, имеющий значок рекордиста-двенадцатиборца и подержанную спортивную авиетку.
– А вот этот пулемет... Поглядите-ка на него, прекрасная Василиса! Он имеет калибр пятнадцать миллиметров и вес пули сто граммов. А благодаря своей выдающейся скорострельности каждую минуту он направляет на врага шестьдесят килограммов смертоносного вольфрамового вихря со скоростью два километра в секунду!
Василиса лишь ахала и зачарованно кивала.
В ее родной поселковой школе не проходили ни километры в секунду, ни вольфрам, ни калибр. Пятнадцать миллиметров – это много или мало?
Но женская интуиция подсказывала ей, что все это очень и очень круто.
Она легкомысленно улыбалась поющему соловьем неженатому брюнету, стреляя глазами так, как учила ее подруга Голуба, по золотому правилу "в угол, на нос, на предмет".
– А вот это, – сержант Бабур потряс перед Василисой трубой такого же темно-оливкого цвета, какой по странному совпадению имели пятисотметровые свечки инопланетян, воцарившиеся над ландшафтом. – Это – душа ближнего боя... Наш дорогой брат... Мы называем его Пламенный Привет из Хосрова. Он бьет на двести метров! Немного? Да! Зато – связкой термических боеприпасов! Температура в фокусе горения – четыре тысячи градусов. Это огненный ад! Плавится любая броня! А человек за секунду закипает! Горе тому, кто осмелится встать на его пути!