Пилот штрафной эскадрильи
Шрифт:
– Сказилась, что ли? – осек ее дед. – У меня не битюг-першерон. Да и зачем в деревне пушка? Коли немцы придут, постреляют из-за нее. Ты лучше на подводу садись: сапоги-то у тебя – того.
Чего «того», он не уточнил, но и так ясно было.
Они добрались до деревни, занесли раненого в избу и уложили на широкую лавку.
– Матрена, дай чистое исподнее. А ты, медичка, сыми с него все казенное. Выкинуть надо либо притопить где.
– Зачем?
– Делай, что сказано.
Девушка обиженно засопела, однако одежду с раненого сняла.
– Документы
Жена деда – лет на двадцать моложе хозяина – принесла туфли.
– Ну-ка, попробуй надеть.
Медсестричка скинула сапоги, портянки и примерила туфли – далеко не новые, на низких каблуках.
– Чуточку великоваты, но в них хоть ходить можно.
– Зато мозоли не набьешь, – пошутил дед. – Ну чего стоишь, Матрена! – вновь повысил голос дед. – Носки дай девчонке. Не босиком же ей в туфлях-то! И узелок поесть собери, картошка теплая еще.
Матрена принесла шерстяные носки. С ними туфли совсем впору оказались. Повозившись по избе, собрала узелок с едой и вручила его девушке.
– Переночевать бы вам в тепле, да опасаюсь я. Сейчас в лесу куда как надежнее. Идите с Богом. За раненого не переживайте, что смогу – сделаю. А не даст Господь ему сил выжить – схороню по-человечески.
Михаил с Галиной поблагодарили деда и вышли. Девушка несла узелок с провизией, а Михаил – узел с вещами раненого. Когда они отошли подальше от деревни, Михаил забросил его в кусты.
Зашли в лес, положили узелок на пень.
– Развязывай скорей, есть охота, – поторопил Михаил девушку.
– Еще как охота! Я три дня не ела. Как вспомню – дома от ватрушек маминых отказывалась, все потолстеть боялась. А сейчас бы все съела – вот честное слово, не вру.
– Лопнула бы, – не удержался Михаил.
Михаил развязал узелок. На чистом платке лежало с десяток крупных вареных картофелин, два вареных яйца, две нечищеные луковицы и полкаравая серого хлеба.
– По нынешним временам и нашему положению – прямо царское угощение. Налетай!
Они быстро съели все, кроме хлеба. Михаил предусмотрительно отрезал финкой половину каравая:
– Это на вечер.
После еды он завернул хлеб в тряпицу и спрятал за пазуху.
– Ну что, идем?
– Идем, – кивнула девушка.
Они шли, стараясь прятаться, укрываясь в перелесках, лесополосах и оврагах. То слева, то справа, то впереди погромыхивало.
– Пушки бьют, их далеко слыхать, – заявила медсестричка.
Стемнело, но Михаил с девушкой продолжали движение. На земле лежал тонкий слой снега, и было видно, куда ступать. Да и вероятность наткнуться на врага была куда меньше.
Но они уже выдохлись. Даже Михаил устал, а Галина вообще дышала тяжело: великовата для нее шинель – сама ведь ростиком полтора метра, Михаилу только до подмышек достает.
Неожиданно Михаил остановился и придержал уже сделавшую шаг вперед
– Здесь и заночуем, – привал, – распорядился пилот.
Он выбрал сено в стогу, сделав подобие пещерки, и ногами вперед забрался в углубление.
– Лезь сюда, – пригласил он девушку.
– Только не лапать, – решительно предупредила медсестричка, – а то знаю я вас, мужиков. Сам раненый, стонет, а как перевязывать начнешь, облапать норовит.
– Ну я пока не ранен, – отшутился Михаил.
– Тем более, – отрезала девушка, но в сено забралась. Попыталась отодвинуться от Михаила, однако нора была тесная – далеко не отодвинешься.
Постепенно согревшись, Михаил уже стал придремывать, как вдруг проснулся от толчка.
– Ты чего?
– Кто это в сене лазит? Слышишь шуршание?
– Спи, мыши это, – сонно пробормотал Михаил.
– Мыши?! – В голосе Галины чувствовался ужас. – Я так не могу, я мышей боюсь. А вдруг они по мне бегать начнут?
– У тебя наган есть, отстреливаться будешь, – пошутил Михаил.
Галина придвинулась к Михаилу вплотную – все-таки мышей она боялась больше, чем пилота.
К утру они основательно замерзли. Хоть и в стогу спали, а все равно на земле.
Михаил выполз из стога первым. Осмотрелся. Вокруг – ни одной живой души. Он достал из-за пазухи тряпицу с хлебом, разломил пополам и одну половинку протянул Гале:
– Ешь.
Оба быстро съели хлеб. «Колбасы бы к нему», – подумалось Михаилу. Но чего нет, того нет.
Они стряхнули с одежды сено, Михаил отцепил с шинели Галины репейник. К сукну липла всякая дрянь – не то что к комбинезону.
Они опять двинулись в путь.
Сегодня громыхало не впереди, а по сторонам.
На пути вновь встала стена леса. Немного подумав, Михаил решил идти по его опушке – так легче, потому что в случае опасности сразу вглубь нырнуть можно. Хотя и чащей лес назвать сейчас нельзя было, так как листва уже опала и пространство между деревьями просматривалось довольно далеко.
Через час-полтора ходьбы они согрелись, и Михаилу даже жарко стало.
– Галя, а ты откуда сама?
– Из Москвы, на Якиманке жила. – Девушка вздохнула.
– Интересно – где наши, где немцы? Идем, не зная куда.
Неожиданно для обоих из-за дерева впереди вышел боец в телогрейке и с винтовкой СВТ [8] в руках.
– Стой, кто идет!
– Свои.
– Пароль!
– Какой, к черту, пароль! Не видишь, к своим пробираемся.
Боец отступил на шаг назад, обернулся и крикнул куда-то в глубину леса:
8
СВТ – самозарядная винтовка Токарева.