Пинок азарта
Шрифт:
Однако, как оказалось, из него хотя бы корпус мобилы изготовить можно. В принципе, если засунуть в чехол, то можно без особых проблем с собой таскать, чувствуя себя элитой элит города. Да и… к демонам, полезная штука. Если Алисе припрет со мной связаться, то ей не придётся просаживать весь наличный запас крови.
Придя домой, я презентовал техническую новинку недоверчиво кривящей губу рыжей, а затем даже подарил ей персональное зарядное устройство под эту штуку. Мы даже попробовали поговорить, после чего она изошла восторженными визгами и начала продвигать
— Корпус из хромантия, ядовито, — пояснил я девушке, — Так что либо вон, пакет на руку надень, либо перчатку какую, иначе через час будешь валяться с жуткой температурой, соплями и диареей.
— Опять диареей?! — ужаснулась Ассоль, явно хорошо запомнившее недавний провал с попыткой похмелиться моим проклятым медом, — Да сколько можно?!
— В смысле?! — тут и до прыгающей Алисы дошло, — Что, и меня отравит?!
— Тебя несильно, — успокоил я её, — разве что минут на пять-десять. Это вам не игрушка, а спецсредство связи!
— Да пошло оно, это ваше спецсредство, — поскучнела Тарасова, аккуратно взяв выдвинувшимися когтями аппарат, — Вон, в тумбочку положу.
— И номер мой запиши, я твой уже забил.
— Запишу. Ой, Конрад! Тебе тут записку прислали!
— Кто? — насторожился я.
— Не знаю, — легкомысленно пожала плечиками «птенец», — в почтовом ящике нашла. На каком языке, кстати, написано?
— Лингва сангвиния… — пробормотал я, читая короткую записку, — На основе латыни. Как закончишь с книгами по расам, начнешь его учить.
— Эй, зачем мне этот язык?!
— Родной язык надо знать.
Подремав, я, ближе к полночи, отправился в путь туда, куда призывала меня записка. Дорога была долгой, трудной и полной приключений, но кончилась под раскидистым деревом, растущим у обочины в паре десятков метров от входа в «Отвернувшегося слона». Там я, встав под это самое дерево, расслабленно закурил. Ждать долго не пришлось, писавший записку не имел привычки опаздывать.
— Конрад… — сухой голос, прошелестевший за моей спиной, даже не заставил дернуться.
— Сильвестр, — не оборачиваясь, хмыкнул я, — Чем обязан?
— Я бы сказал, что приказ Короля… — говоривший не спешил показываться на глаза, но это ни о чем не говорило, — … но думаю, что ты догадываешься о том, что не только в нем дело. Я и сам хотел с тобой поговорить.
— Говори. Стою и слушаю.
Любить Ваккуша мне было не за что, но менее не за что, чем раньше. Всё-таки, мы теперь с ним оба были в категории совершенно бездушных кровожадных чудовищ, я, как бы, куда серьезнее, чем этот жилистый тощий вампир, но почему-то всегда было ощущение, что дорогой Сильвестр, никак этого не показывая, но не любит меня сильнее, чем другие сородичи.
Интуиция твердила.
— Ты не делаешь жизнь для меня проще, Конрад, — выдохнула тьма за деревом, — Несмотря на то, что ты сам уже обо всем догадался.
— Сложно не догадаться,
— Он за кулисами в любой пьесе, Конрад.
— Не прибедняйся, Сильвестр. Среди нас является хорошим тоном выдвигать Короля везде на первое место, но уж мне-то не нужно говорить о том, кто говорит от нашего имени в Управлении. Уж точно не Эрих.
Вампиры. Злые, ужасные, жестокие вампиры. Они где-то там, далеко, пьют кровь невинных, верша ужасные дела. Там, но не здесь. Здесь у нас лишь бледный юноша со взором тусклым по имени Эрих Паганини, свой парень, бабник и раздражающий болтун Конрад Арвистер, ну еще такой стереотипный Ваккуш в холлах трется. Какие вампиры? Их практически нет. Они никогда и ни на что не влияют, окститесь, народ.
— Ты закончил со своим сарказмом, Конрад? — от голоса из теней просквозило могильным холодом.
— Даже и не начинал, — сплюнул я попавший на язык табак, — Зачем ты пришёл, Сильвестр? Понятное дело, что что-то рассказать. Только будь добр, перед тем как начнешь вещать мне своим любимым мертвенно-холодным тоном, от которого смертные жухнут как осенние листья, подумай, пожалуйста. Хотя бы над тем, что не стоит меня оскорблять, говоря о том, что я первый, кому дарована свобода. Это не свобода, вы мной прикрылись, а затем вышвырнули с помощью Волла и Старри. Держу пари, что для Эммы я теперь играю роль наживки вместе со своим «птенцом», а вы? Что — вы? Хотите, чтобы я, приняв на себя антипатию клерков из Управы, еще сыграл рекламным щитком для тех из нас, кто втайне мечтает о свободе? Да?
— Кон…
Но меня было не остановить.
— Три сотни лет службы, Сильвестр. Я, несмотря на все шепотки за спиной, никогда не поворачивался ей к сородичам. Ни разу. Что бы вы не говорили, как бы вы не обсуждали слабейшего из вас. Затем вы выкидываете меня на… «свободу». С «птенцом», без денег и крови, без защиты и покровительства. Как обескровленную тушу, которая должна послужить защитой от нескольких стрел, выпущенных из темноты. Поэтому, Сильвестр Ваккуш, я тебя прошу об одолжении — скажи мне то, что собираешься, но говори без пафоса и пропаганды, иначе я за себя не ручаюсь…
Последнее я практически прошипел сдавленным от ярости голосом, выдергивая вторую сигарету из смятой пачки. Прикурив, я принял вид внимательного и трепетного слушателя, готовясь внимать словам старшего вампира.
Но их не было. Ощущение еле заметного присутствия Ваккуша было, но тот молчал. Так и стояли. Курящий молчаливый вампир и скрытый в тенях молчаливый вампир. Два тополя на Плющихе, чего уж там.
Наконец, тишина была прервана.
— Ты всё сказал сам, — прошелестел голос жилистого сородича, — И не захотел слышать слова почета и уважения. Так тому и быть. Мне что-нибудь передать Королю?