Пионерская правда

Муравлёв Денис

– Ну так пойди и спроси у него, чего он хочет! – «весомо-грубо-зримо» дошло до него из глубин, «как в наши дни дошёл водопровод» [7] , новое резкое развитие ситуации, что заставило Замарашку вздрогнуть в предчувствии ареста.

– Да ладно… Пусть себе… Оставь его. Чокнутый какой-то… – абсолютно индифферентно уже было подытожила Мать. Потеряшка теперь окончательно проникся мыслью, что он точно – бездомная собачонка.

– Нет, ты выйди к нему и задай ему вопрос, чего он хочет! – мужской голос явно любил руководить и руководил.

7

Маяковский

В.В. Во весь голос.

Когда Она наконец вышла к нему, он, насквозь зомбированный услышанным, смотрел на Неё изумлённо, как на шикарную большую дорогую куклу из Центрального театра кукол имени Образцова на Садовом кольце, ведомую в данном случае не верёвочками сверху или рычажками снизу, но являвшимся одновременно и тем и другим этим низким мужским закулисным голосом какого-то таинственного Карабаса Барабаса [8] , засевшего себе там, куда Замарашка только что отважно рвался; а теперь вот стоял, испуганно замерев, не в состоянии пошевелить ни руками, ни ногами, с тревожным любопытством ожидая новых команд требовательного голоса Фатума.

8

Толстой А.Н. Приключения Буратино, или Золотой ключик.

– Так. Ты вы-ышла к нему?! – раздавались раскаты.

– Да, я тут! – как рядовой в строю, очередь которого быть перечисленным по ранжиру теперь подошла, отрапортовала рядом Кукла.

– А он с тобой находится? Где он?!

– Да. Мы рядом. Он тут! – отчиталась честно Кукла о вновь прибывшем, хоть и прибыла в данном случае Она сама, своими ногами, женственно цокая по лакированному паркету каблуками своих красных туфелек.

– Но где вы?! Я вас не вижу! Вы в коридоре?! – напустил пущего гипноза Карабас из-за своих Кулис.

– Да! Мы здесь! В прихожей. Вдвоём.

– Задай ему вопрос!

– Так, что я должна у него спросить? – нарочито взволнованно и послушно, преисполненная решимости выполнить любую команду, в том числе и команду спросить, требующую, однако, в настоящий момент уточнения у непосредственного командира способа и инструментария выполнения, произнесла Кукла механическим голосом, тактично подавшись своим марионеточным корпусом в сторону Таинственной Комнаты, дверь в которую оставалась немного приоткрытой в целях обеспечения коммуникации с начальством.

– Спроси его, чего он хочет! Поняла? – прозвучал из глубины взрослой вопрос с заложенным в нём требованием немедленно сообщить о готовности к выполнению.

– Да, поняла! Я должна спросить его, чего он хочет! – показала Кукла полнейшее уразумение сложившейся ситуации и тактики момента, а также стопроцентное согласие с теперешним руководством, вглядываясь с трепетной надеждой, но как-то по-строевому тупо, в ту сторону, откуда из-за приоткрытой двери доносился бас.

– Вопрос должен звучать так: «Что ты хочешь?» Повтори! – сохранял за собой инициативу Карабас.

–

Что ты хочешь?! – воскликнула Честная Кукла в безотчётной экзальтации, слегка оторвав каблучки от паркета и, по-лебяжьи вытянув шею, тупо упёрлась деревянным взглядом в деревянную дверь взрослой комнаты, явно уверенная в том, что такая фундаментальная и так выспренне произнесённая на этой импровизированной сцене реплика из вновь полученной Ею роли непременно сулит Ей достойный ангажемент.

– Не я хочу, а он хочет! Он хочет! Дошло?! – брезгливо-разочарованно выдохнул Карабас – он же сценарист и он же режиссёр постановки, призванной вызвать фурор в театральном мире. Тем самым Карабас откровенно показывал, кто тут из всех самый умный, а кто дурак, и что если так пойдёт и дальше, то репетиция спектакля будет провалена, а роль могут и отобрать.

– Да, теперь, думаю, что поняла, – с артистичной вежливостью приложив подушечку среднего пальца с красным ногтем к виску, а сам палец выгнув дугой, изобразила Марионетка наигранную секундную неуверенность, а также нечаянно оброненное и вдруг заново обретённое Ею постижение смысла задумки сценариста и режиссёра при неизменной, по-бабьи глупой преданности и стремлении угодить своим постижением, своей умной предупредительностью сценаристу и режиссёру постановки, и, торжественно воображая себя в глубине души Принцессой Турандот, неожиданно громко и пафосно растянула долгожданное, так нужное восклицание не своим драматическим сопрано:

– Чего-о-о он хо-о-очет?!! – и вновь мягко, словно пёрышко, опустилась на каблуки, захлопав крыльями.

– Я не зна-а-аю, чего он хо-о-очет! Ты меня-а об этом спра-ашиваешь?! – безвозвратно усугубил сокрытый от людских глаз басовитый Карабас вопрос понимания как краеугольный вопрос философии.

– Не– ет. Я у него-о спра-ашиваю: Чего о-он хо– очет?! А он не отвеча-ает! – начала капризничать, чуть ли не теряя терпение, Примадонна.

– Он этого не знает. Он должен задать вопрос о том, чего он хочет, ему! Тогда он будет это знать, если получит от него ответ, и сможет ответить тебе. Поняла?!

– Да. Теперь, думаю, что поняла, – немного успокоилась Принцесса.

– Теперь скажи: «Задай вопрос, чего он хочет».

– За-дай воп-рос, че-го он хо-чет! – с тупой механистичной расстановкой по слогам, но достаточно быстро, словно на автомате, протараторила в ответ Марионетка.

– Но не мне, а ему! Надо сделать так, чтобы было понятно. Чтобы он понял. Он!

– Задай ему вопрос: Чего он хочет?! – скорректировалась Кукла, вновь ухватив утраченный смысл и дух реплики, входя во вкус темы, но поворачивая голову вправо и вниз к Буратинке по-прежнему туповато и угловато.

– Чего он хочет?! – борзо пискнул Ветеран Крымской войны, экзаменуемый сразу по двум предметам: формальной логике и риторике.

Кукла вдруг замолчала, и, казалось, навсегда, безвозвратно выпав из интерактивной логической цепочки всего пять минут назад так весело начавшейся межкультурной и межвозрастной коммуникации.