Пионерские были
Шрифт:
— Смирно! — звучит команда.
Мы все застыли на месте. Ни один пионер не шелохнется в строю. Над нами горячее, палящее солнце. Мы стоим смотрим вперед и слушаем, как с Мавзолея старейший революционер Феликс Кон произносит слова торжественного обещания. Мы повторяем их, а у кремлевской стены и где-то в переулках откликается эхо.
Лица у ребят строгие, торжественные. Наверно, они так же, как и я, думали про себя: «Навсегда мы запомним этот парад. Нашей клятве мы будем верны всю жизнь!»
С трибуны Мавзолея старые большевики
— Юные ленинцы! — говорили они. — Вы теперь носите славное имя нашего великого вождя и учителя. Вы должны расти и учиться по-ленински!.. К борьбе за рабочее дело будьте готовы!
И в ответ голоса нескольких тысяч пионеров, слившись вместе, прозвучали на всю площадь:
— Всегда готовы!
И тут раздались слова команды, совсем как на военном параде:
— К торжественному маршу… Поотрядно… Дистанция на одного линейного…
От района к району, от отряда к отряду передавались слова команды. Оркестры заиграли марш. Пионерские отряды торжественным строем прошли мимо Мавзолея, приспуская знамена. Военные отдавали нам честь, старые большевики приветственно махали руками, провожая каждого пионера в большой и счастливый путь.
Закончился первый парад пионеров на Красной площади. Мы стали юными ленинцами. С тех пор при самых ответственных заявлениях пионер, поднимая руку на салют, торжественно произносит как клятву: «Честное ленинское!»
Через всю жизнь пронесли мы, первые пионеры, обещание Ленину на Красной площади — быть верным его заветам. Конечно, и у меня, как у других, были ошибки, о которых стыдно порой вспоминать, но клятву Ленину у Мавзолея — быть верными Родине — мы не забываем никогда.
СМЫЧКА С СОЛНЦЕМ
Вернулся я домой с первого пионерского парада на Красной площади обгорелый на солнце, красный, как мой пионерский галстук. Отец тоже был в пионерском галстуке: его избрали почетным пионером.
— Теперь ты должен интересы нашего отряда ставить выше всех своих дел, — сказал я отцу.
— Хорошо, постараюсь, — согласился отец и хитро усмехнулся в усы.
С тех пор отец стал интересоваться делами отряда. Он несколько раз приезжал в лагерь.
— Солнце — лучший пролетарский врач, — говорил он. — У городских ребят должна быть смычка с солнцем. Учти это в своей работе.
После его посещения наш вожатый Алеша долго ерошил свои белые, словно седые, волосы и говорил:
— Да, задача! Задал нам товарищ Подвойский задачу!
Наш отряд каждую неделю проводил сборы, разумеется, в помещении. Слушали политические доклады, обсуждали свои дела, играли и пели, занимались в кружках. Отец стал гнать нас из помещения на воздух. Однажды в воскресенье, в солнечный морозный зимний день, я отправлялся
— Передай вожатому Алексею, — сказал мне отец, — что в Александровском саду у кремлевской стены открылась детская лыжно-саночная станция.
Откровенно говоря, я ничего не сказал вожатому, подумав: «Не пристало нам, занятым разбором международной политики, развлекаться детскими забавами».
Народное гулянье на Ленинских горах летом 1924 года в честь Конгресса Коминтерна.
Но во время доклада о международном положении на сбор явился военный посыльный в буденовке.
— Распишитесь в получении пакета, — сказал он вожатому официальным тоном.
Алеша вскрыл пакет.
Отряду № 15 Хамовнического района!
В такой солнечный день заседать в помещении преступно! Предлагаю немедленно прибыть в Александровский сад для катания на лыжах и санках.
Жду вас в саду 30 минут.
Н. Подвойский
— По одному на воздух бегом, марш! — приказал Алеша звонким, еще мальчишеским голосом.
Весело прошел сбор в Александровском саду. Все извалялись в снегу, как медвежата.
…Физическая закалка, полученная мною в отряде, очень пригодилась мне в жизни. В детстве я был хилым, много болел.
После института работал на металлургическом заводе «Серп и молот» у мартенов и прокатных станов. Пять лет воевал на фронте. Помню, как-то в Карпатах, где было особенно трудно, кадровый военный подполковник Крюков, с которым мы делили пополам все тяготы боевых походов, спросил меня:
— Скажи, майор, откуда у тебя такая закалка? Ведь до войны ты был сугубо штатским человеком?
Я с удовольствием ответил:
— Выучка у меня пионерская.
ПИОНЕРСКАЯ ТАЧАНКА
А случилось все это летом 1924 года, когда мы стали собираться в лагерь.
В лагерях пионеры всё делали сами: возили воду, кололи дрова, варили пищу, стирали белье, мыли полы… Время было трудное, страна оправлялась от разрухи, голода, гражданской войны; на все были нужны средства и рабочие руки. Некому было нас обслуживать, да мы и не нуждались в этом: работа нас не страшила — она для пионера всегда была делом чести. Но вот беда: дача, предоставленная лагерю, оказалась мала — всем не поместиться. Не было ни кухни в доме, ни колодца во дворе. Воду предстояло таскать издалека, и неизвестно было, как доставлять продукты из города.