Пионеры Вселенной
Шрифт:
Работа на заводе в душных, грязных цехах, в спертом отравленном воздухе первое время утомляла Фридриха. Он возвращался домой разбитый, с сильной головной болью и, поужинав, сразу же ложился спать. У него не было сил заниматься своими расчетами, размышлять над проблемой межпланетных полетов. Да и не до того было: каждую ночь ложились спать в тревоге, как бы завтра не оказаться в оккупации…
Но люди обладают удивительной способностью привыкать к трудностям, лишениям, невзгодам; приспосабливаться к
За полгода войны у Фридриха выработался новый, более четкий и организованный ритм жизни. Страх и тревога отошли на второй план, явилось желание новой дополнительной деятельности. Особенно влекли его книги. Книги по астрономии, механике, аэродинамике, авиации. А так как у него теперь стали водиться деньги, он иногда после службы заходил в книжные магазины и копался в «развалах».
В апреле, когда зазеленели бульвары и установились безветренные теплые дни, Фридрих, томясь от одиночества, в свободные вечера бродил по букинистическим лавкам.
Как-то рассматривая на прилавке кипу старых журналов, он услышал за спиной звонкий девичий голос:
– Не найдется ли у вас интересной книжки для раненых?
Голос показался ему очень знакомым. Фридрих повернулся и увидел тоненькую красивую девушку в тщательно повязанной белой косынке с красным крестом. Темные волосы и большие синие глаза под тонкими бровями показались ему знакомыми.
– Сейчас, сейчас, барышня, что-нибудь подберем, – учтиво сказал продавец и пригласил девушку в другой конец прилавка.
«Где-то я видел ее, – подумал Фридрих, – удивительно красивые глаза…»
Он взглянул на девушку, и его вдруг охватило трепетное волнение.
«Подойти или не подойти?» – спрашивал он себя и тут же отвечал: «Подойти, подойти, немедленно, может, это – она!» Приняв такое решение, Фридрих, однако, не двигался с места.
– Вот эту книжку я вам очень советую, барышня, – веселые рассказы Чехова. Раненые скажут спасибо… Прикажите завернуть?
– Благодарю вас! Я положу в сумочку.
Девушка заплатила деньги и, взглянув на потупившегося Цандера, вышла.
Фридрих выскочил вслед за девушкой. Выскочил и почти столкнулся с пей: девушка стояла на тротуаре и смотрела на него большими синими глазами.
– Простите, но мне кажется, мы где-то встречались? – пролепетал смущенно Фридрих и покраснел от избитой, пошлой фразы.
Но девушка приветливо улыбнулась и доверчиво шагнула навстречу:
– Здравствуйте, господин Цандер! Разве вы не узнаете меня?
– Ваше лицо мне знакомо, но вспомнить не могу.
– Я Марта, сестра Яниса.
– Марта! – радостно воскликнул Цандер. – Марта! Как хорошо… Эти глаза… Их нельзя забыть. – Фридрих закашлялся. Опять не то сказал… Бог знает, что она подумает… Еще рассердится и уйдет.
Но Марта
– Вы, должно быть, кончили институт и сейчас работаете?
– Да, служу на заводе. А вы? А Янис?
– Я работаю в госпитале сестрой милосердия. Это близко… Вы не спешите?
– Нет, нет, я провожу вас.
– Спасибо! А я вас сразу узнала. Вы почти не изменились…
Они шли рядом, и Фридрих видел, как на хорошенькую сестру милосердия посматривали многие мужчины.
– Янис еще тогда просил меня разыскать вас и поблагодарить за то, что вы его спасли.
– Ну что вы, Марта. Где же сейчас Янис?
– Янис на фронте, где-то под Перемышлем. Я очень боюсь за него.
– Будем надеяться, что ему повезет… А вы, Марта? Как вы попали в госпиталь?
– В прошлом году кончила гимназию и поступила на курсы сестер милосердия. Надо было работать… ведь мы теперь с мамой одни – Пауль тоже воюет.
– А где же господин Кудзинь?
– Разве вы не знаете? Ведь папу опять арестовали. Сейчас он где-то в Сибири…
– Я очень жалею. Он мне так понравился.
– Папу все любили… Ну вот и мой госпиталь…
– Как, уже?.. Так быстро.
– Да, мне пора на дежурство.
– Мы же совсем не поговорили… – растерянно сказал Фридрих. – А мне так надо, так надо с вами поговорить.
– Заходите к нам! И я и мама будем очень рады.
– Правда? А когда же?
– В субботу вечером я буду дома. Мы живем там же. Помните?
– Конечно. Большое спасибо.
Фридрих пожал тонкую, нежную руку и не пошел, а полетел к себе в Задвинье.
2
Фридриху шел двадцать восьмой год, но до сих пор он никого не любил. Не любил, если не считать тайных и невинных юношеских увлечений. Чувства и страсти сдерживались в нем, подавлялись, отодвигались в глубь души, вытесняемые неодолимым влечением к исследованию таинственных миров.
И сейчас чувства эти нахлынули, как вешнее половодье, и закружили Фридриха в необоримом потоке.
С трудом высиживая на заводе положенное время, он рвался к синеглазой волшебнице, часами бродил около госпиталя, чтобы ночью проводить ее домой.
Марте только исполнилось восемнадцать, и эта разница в годах пугала Фридриха. Он боялся отпугнуть ее своими мыслями, и потому ни слова не говорил об увлечении далекими мирами. Больше расспрашивал о Янисе, об отце, о ее работе в госпитале…
Как-то поздним вечером, гуляя по набережной, они остановились у чугунной решетки. Было тихо. Могучая река бесшумно катила свои воды. В темном небе голубоватыми искрами горели и падали звезды. Казалось, не было ни войны, ни страданий, ни ужасов…
– Фридрих, посмотрите, вон там над замком совершенно красная звезда.