Пипец Котенку! 2
Шрифт:
— Ну тысяч пятьдесят-шестьдесят, думаю так, — мигом сгребая деньги, отвечает Китаец. — Может, и дороже, если на аукционе. Ты скажи, сколько готов отдать.
— Ну, пусть будет до сотни. Только лучше бы дешевле, конечно…
«Жадина!» — мне кажется, будто Люсиль показывает язык.
«Слышишь, белая, где я тебе такие бабки добуду? Это мне разок с Маргошей повезло и ещё разок с Бердышом. А сейчас, как видишь, крутиться приходится, а запасы тают всё равно».
«Да у тебя ещё больше тридцати тысяч в заначке, мне-то не гони!»
— Э, Рыжий, —
— С духовным питомцем разговаривал.
— У тебя питомец есть? Продай!
— Пошёл в жопу, Китаец, — ласково отвечаю. — Ты вообще что-нибудь не покупаешь?
— Всё покупается, всё продаётся, — узко щурится барыга. — Особенно если знать нужных людей.
Прощаюсь, выхожу из магазина, и железная дверь за моей спиной закрывается на два замка и четыре засова. Активируется охранный арт, и я спешу отойти подальше.
— Люся, это тебе, — ложу одну из «цитаделей» в нагрудный карман.
— Что? — мышка вдруг появляется у меня на плече. Прохожих рядом нет. — Зачем?
— На всякий случай, для защиты. Помочь надеть?
— Да, наверное…
Без лишних заморочек срываю с амулета крепление для одежды, творю печать Липучки и креплю «цитадель» к груди альбиноски. На ней он выглядит как нагрудник.
— Печать сама поддержишь. Тебе идёт.
Люся молча, наклонив мордочку, пялится на своё новое защитное украшение. Потом переводит красные глаза на меня.
— Извини, я растерялась. Мне никогда ничего не дарили. Спасибо?
— Это вопрос? — ухмыляюсь. — Пожалуйста. Носи на здоровье.
Еду на Эклере, временную лошадь привязал к седлу. Возвращаюсь в поместье губернатора. Хотелось бы заехать за печеньем или ещё какими-нибудь вкусняшками, но торговые ряды в центре, а там стреляют. Теперь точно слышу.
К Окуневым не поеду. Потом. Накатался уже сегодня. Думаю, они не расстроятся, с учётом обстановки в городе.
Наконец-то возвращаюсь в поместье и сразу иду в спальню. Светик жалуется, что ей здесь скучно, поэтому идём гулять и лепить снеговика. Как раз сегодня выпало много свежего липкого снега. Немного помогаю магией, и мы скатываем великана ростом под четыре метра. Чтобы вставить ему нос-морковку, Свете приходится встать на мои плечи. Да и морковку пришлось отыскать здоровенную.
Нагулялись, замёрзли, поэтому очередная горячая ванна и другие горячие процедуры были очень в тему…
Бунт продолжался ещё несколько дней. Я сгонял на Изнанку, немного поохотился один и добыл четыре крупных макра. Когда принёс их в штаб, то уже не смог больше динамить Катю. Сводил её в кафе, а потом мы поехали в гостиницу и устроили такие дикие скачки, что я, честно говоря, прифигел. Катюша и правда оказалась любительницей покричать и грязно ругаться во время секса.
Спору нет, было весело и волнующе, но очень уж непривычно. Я остался в лёгком недоумении и не был уверен, что хочу ещё раз оставаться с Катей наедине.
Всё остальное время я проводил в поместье. С удовольствием играл на пианино,
Но вот, наконец, в городе воцарился покой. Старый губернатор официально признал свою вину, и его отправили на суд в Москву. Николай Павлович так и остался временно исполняющим обязанности.
В один прекрасный вечер мы с ним наконец-то садимся в кабинете. Николай выглядит изнурённым. Обычно аккуратно убранные длинные волосы растрёпаны, под глазами темнеют круги. На лице застывшая то ли грусть, то ли злоба, то ли и то и другое одновременно.
Не спрашивая, Мережковский наливает водки в две рюмки. Не чокаясь со мной, выпивает первую и тут же наливает снова. На этот раз тянет руку:
— За победу.
Молча киваю, выпиваю только половину рюмки, сразу закусываю чем пожирней. Сегодня у нас не только лимончик, Николай приказал накрыть нормальный стол. А я хочу остаться трезвым, хотя бы относительно.
— Тяжёлые были дни, — признаётся губернатор, глядя сквозь стол. — Много сложных решений, много погибших товарищей. Много лишних смертей вообще.
— Хорошо, что всё закончилось, — говорю я.
— Ты прав, — Николай хватает хлеб, отрывает кусок зубами и принимается за мясо.
Какое-то время едим, выпиваем, почти не разговаривая. А потом Мережковский наконец-то решает затронуть важную тему.
— Так на чём мы остановились в тот раз, Ярослав?
— На дворянстве. Вы сказали, будто я могу вам с ним помочь. И что с моим происхождением всё сложнее, чем я думаю.
— Да-да… Скажи, откуда ты вообще знаешь, что ты бастард барона Мурлыкина? — спрашивает Николай, внимательно глядя мне в глаза.
— Так сказал человек, который искал для меня информацию. Ведун из моего интерната.
— И ты ему доверяешь?
— Доверял, пока его не убили, — с оттенком грусти вспоминаю Степана Карповича.
— Убили, говоришь? — губернатор качает головой. — Его смерть как-то связана с тобой и твоим происхождением?
— Думаю, что напрямую. А зачем вы всё это спрашиваете?
Николай откладывает вилку и подпирает руками подбородок.
— Боюсь, что ты будешь разочарован. Я узнал насчёт Мурлыкиных, Ярослав. В Астрахани нет и никогда не было такого рода.
Глава 15
Сказать, что я охренел — значит ничего не сказать.
Как это? В смысле, нет и не было такого рода? Получается, Степан Карпович врал мне? Но зачем?..
Ничего не понимаю.
— Вы уверены, что Мурлыкиных не существует?
— Да, — кивает Николай. — Был такой род под Вологдой, только он уже сто лет, как признан угасшим. Есть другие люди с такой фамилией, но они не дворяне.
Блин, да как так-то? Я реально чувствую себя потерянным. Столько было планов. Я вовсю предвкушал, как наведаюсь в Астрахань и наведу там шороху. Заодно и знаменитую местную воблу попробую.