Пир бессмертных. Книги о жестоком, трудном и великолепном времени. Цепи и нити. Том V
Шрифт:
— Сиф — законченный негодяй! Опаснейший подлец, которому в порядочном обществе нет места!
Блестящие глазки пронзили меня, и на какой-то момент я увидел жестокое и холодное обличье зверя.
— Откровенный и безжалостный мерзавец, — с расстановкой закончил он.
Я сделал вид, что не понял угрозы. К чему он клонит? Неужели между нами станетТэллюа? Какая сволочь… И, как всегда, я чувствовал внутри себя раздвоение — голос рассудка требовал отступления, зачем мне похмелье на чужом пиру? Но радость жизни, сознание своей силы, неутомимая жажда ярких ощущений влекли меня в гущу опасностей. К тому же беседа
— Вижу, что вы новый Заратустра и Единственный! — сказал я, подзадоривая Реминга.
Он уже расправился с рыбой и перешел к мясу: вытряхнул из банки здоровенный кусок и с видом лакомки облизывал губы. На мои слова толстяк сделал брезгливую гримасу.
— Штирнер! Взбесившийся мещанин, он боялся идти по дороге отрицания до логического конца, а Ницше — идеалист, вывернутый наизнанку. Вот поэтому Единственный так жадно цепляется за собственность, а Заратустра сыплет нам на головы не меньше запретов, чем сам Иисус, сын Божий. Что же касается Сифа, — тут герр Реминг сделал энергичное движение рукой, — то будьте спокойны: его мешок пуст, он не обдаст вас идеалистическим мусором, а свою собственность он давно пропил или проиграл в карты. Этот веселый толстячок любит чужую собственность, он так и шныряет глазками в поисках того, что плохо лежит! Великий расточитель Сиф по необходимости должен быть и великим стяжателем!
Герр Реминг сгреб с тарелки кусок мяса и, держа его за косточку, стал объедать мякоть.
— Великий стяжатель — недурно звучит, а? Как находите, дорогой ван Эгмонт?
— Во всяком случае — метко.
— Рад слышать. Вы меня хорошо поняли. Надеюсь, вас нисколько не удивит и мой маленький вопросик, — доктор философии, с аппетитом уплетая мясо, поднял глаза к розовому вечернему небу и закончил мягко, совсем невинно, как дитя: — Скажите: где лежит золото?
Так и есть… сердце опять тревожно дрогнуло. Никакого успокоения от тяжести пистолета в кармане… Неужели я обзаведусь лишней дырой в груди? Носорог… Бандит…
По возможности спокойнее и обстоятельнее я рассказал ему последние минуты жизни профессора.
— Итак, вы ничего не знаете? Это точно?
— Герр доктор…
— Простите. В пустыне начинаешь становиться неучтивым.
Прекратив еду и опустив руки на колени, Реминг некоторое время задумчиво рассматривает меня. Лицо его сосредоточено, сдержанно и разумно. Я понимаю, что в эти минуты, может быть, решается моя судьба, и выжидающе отхлебываю вино. Так сидим мы друг против друга, разделенные салфеткой. Солнце спустилось уже совсем низко, наши тени отпечатались на земле — одна непомерно широкая и короткая, другая — тонкая и прямая…
На лице Реминга я читаю сомнение: не верит, значит, приговор будет грозным. Я гляжу на часы.
— Не спешите. У меня имеется еще один вопрос.
— К вашим услугам.
— Каковы ваши планы на ближайшее будущее?
— Зачем они вам? — спрашиваю я холодно.
— Да видите ли, — герр Реминг делает сладкие глаза, — сейчас здесь старший начальник я, и мне нужно решить,
Нет, нет, ни малейшего утешения от заряженного пистолета… Совершенно инстинктивно я поворачиваюсь и смотрю на ослов, груженых оружием. Проклятье, пройдоха ловит мой взгляд. Подперев голову рукой, он сидит как толстая баба и медово улыбается.
— Надоел мне этот железный скарб, ох, как надоел! Но он здесь необходим: тут все решает сила, а она сейчас на моей стороне. Если я не властен уберечь свою жизнь, то я всегда могу значительно укоротить чужую. Милейший гость и друг, здесь не Париж и не Амстердам!
Или я, или он. Времени терять нельзя. Он еще не принял решения, и нужно заранее взять его в руки. Скоро стемнеет, африканская ночь покроет все тайны, нужно спешить. Но как подойти к этому носорогу? Я исподлобья разглядываю могучее и опасное животное. Оружие? Он сейчас сильнее… Вернее пули его сразит блеф. Да, да… Только блеф, больше у меня ничего нет…
И, приняв решение, я почувствовал себя увереннее. Теперь положение мне начинает казаться даже забавным: двумя-тремя движениями нужно загнать животное обратно в клетку. Попытаемся!
— Вы напрасно понимаете силу только в ее физическом аспекте. Силой, герр доктор, может быть и знание, — я скромно отхлебываю глоток вина и продолжаю вяло: — Вы надеетесь дать своей комбинации выгодный разворот только потому, что обладаете крупицей кое-какой информации. Она страшнее пулеметов и командует нами.
Реминг вздрагивает. Ему очень хочется забросать меня вопросами. Но он владеет собой: взяв банку, он заглядывает в нее, выбирая кусочек пожирней.
— Что это за крупица?
— Знание факта, что Олоарт недавно был письмоносцем.
Глаза герра Реминга перестают источать елей и мед. Они теперь совсем не детские.
— О какой комбинации вы говорите, герр ван Эгмонт?
— О той самой, о которой давеча упоминали вы, герр Рединг. Я всё знаю, до мелочей.
Секунду толстяк колеблется и соображает. Потом успокаивается и берется за банку.
— Да, туземцы иногда употребляются нами для связи, — с усилием выдавливает он из себя.
— Вами? — спрашиваю я строго. — Вами?! Значит, я должен понять, что и вы лично поддерживали преступную связь с лицом, которое сейчас находится под арестом?
Банка оставлена. Герр Реминг оторопело глядит на меня выпученными глазами. Лицо его медленно багровеет. Он осел, как мешок с капустой, словно невидимая рука трахнула его по голове и слегка вбила в землю. Каким вихрем несутся его мысли — отображает, как зеркало, вдруг сильно вспотевшее лицо.
— Олоарт находился на скрещении нескольких оперативных линий… Я хорошо платил… и он показал пакет… Клянусь, что я никогда…
— Жаль, туземцы ненадежные ребята, — перебиваю я. — Мне тоже хотелось передать с ними в крепость срочный пакет.
— Как вы сказали? — Реминг смотрит мне в рот, стараясь налету поймать каждое слово.
— Я заметил здесь кое-что весьма неприятное. Необходимо принять меры. Дело вот в чем… — я начинаю медленно закуривать, делая мучительную паузу. По лбу толстяка ползут капли пота. — Вино графа де Рюга совершенно низкого качества. Не послать ли в крепость требование заведующему складом? Пусть пришлет ящик порядочного коньяка! Как вы считаете?