Пир
Шрифт:
Бурмистров смотрел в затемненное окно. Его гладко выбритая голова, невзрачное лицо, мутные глаза, суетливые руки, – все было родным.
Оля вдруг поняла, что она по-настоящему счастлива.
«Слава Богу, что он меня простил, – вздохнула она полной грудью. – А если б нет? Что тогда делать? Пусть бегут неуклюже пешеходы по ужас!»
– Да… – вдруг вспомнил Бурмистров, достал мобильный и стал набирать номер.
Водитель резко вильнул, обгоняя машину, мобильный выпал из рук Бурмистрова на пол.
– Извините,
– Уволю, Вася, я тебя на хер! – Бурмистров с улыбкой посмотрел под ноги.
– Я найду, – с удовольствием наклонилась Оля.
Она впервые в жизни увидела близко мобильный телефон. Это добавило еще одну маленькую порцию счастья. Заглянув под сиденье, она заметила его. С подсвеченным циферблатом, словно невиданное ночное насекомое из далекой тропической страны, мобильный лежал возле красивых ботинок Бурмистрова. Оля полезла туда и с тихим восторгом коснулась тонкой, костистой щиколотки Лошадиного Супа.
«Умный и нежный», – подумала она.
Вдруг раздался звук, словно машина въехала в сухое дерево, и высохшие ветки застучали по кабине.
– А! – громко сказал водитель.
Джип резко вильнул, Оля повалилась ничком, прямо на ботинки Бурмистрова.
И снова сухие ветки застучали по машине. И мелко посыпалось стекло.
Машина опять вильнула, визгливо затормозила и очень медленно поехала. Красивые ботинки Бурмистрова стали сильно пихать Олю.
«Зачем он?» – подумала она и стала подниматься.
Машина очень медленно ехала.
Оля подняла голову, оглянулась.
Десятки узких солнечных лучей пронизывали полумрак кабины. В лучах клубилась пыль. Оля глянула и не сразу поняла, что солнце пролилось в аккуратные круглые дырки.
Чудовищно размозженное лицо Бурмистрова пучилось кровавыми пузырями, руки мелко дрожали, ноги дергались, как у куклы. Шофер с пятью маленькими отверстиями в шее и плечах, содрогаясь, навалился на руль. Охранник с вырванной скулой и торчащей сквозь безрукавку ключицей откинулся к окну.
Оля смотрела.
Машина проползла немного, стукнулась о парапет и замерла.
Ноги Бурмистрова успокоились.
Абсолютная тишина повисла в кабине.
Но что-то двигалось.
Оля перевела взгляд.
Брызги мозга Бурмистрова ползли по темному стеклу.
Оля нащупала ручку двери, нажала, дернула и вывалилась из джипа.
«Ровное…» – прижалась она щекой к спокойному пыльному асфальту.
И сразу же стали тормозить машины, захлопали дверцы и пошли ноги.
«Это не родное…» – посмотрела Оля, встала на четвереньки и неожиданно для себя быстро побежала, пригибаясь и зажав рукой рот.
Она неслась по какому-то переулку на полусогнутых ногах и вспомнила, как в третьем классе они с Ленкой Коптеевой так бегали наперегонки от барбариса до ворот и обратно, а Ленка рычала, когда отставала.
«Татьяна
Женщина проводила Олю хмурым взглядом.
– А милиция? – спросила Оля и остановилась.
В левой руке она сжимала мобильный, правой придерживала висящую на плече сумочку.
– Ноль два? – спросила она и стала набирать на мобильном.
Но он все время или гудел, или молчал.
«И что теперь?» – Оля посмотрела на садящую в окне серо-белую кошку.
Кошка лизала лапу.
– Пошли, пошли, пошли… – Сунув мобильный в сумку, она быстро зашагала дальше по переулку и через некоторое время оказалась на Чистопрудном бульваре.
«Попить надо», – взглянула она на ларек, подошла, купила пластиковую бутылочку кока-колы, на ходу стала отвинчивать красную крышку. Из-под крышки забила розовая пена. Остановившись, Оля посмотрела на пену, и дремавшая последние сутки смертельная тяжесть ртутью поднялась из желудка по пищеводу. Олю вырвало желчью. Бросив бутылку, она добрела до лавочки, села.
– Умер, – сказала она, и весь мир сжался.
Ей вдруг стало все видно в мире. И все было тяжелое и мертвое.
– Там есть, – осипшим голосом прошептала Оля, вспомнив про квартиру с невидимой едой.
Она встала, дошла до метро, поймала машину и в оцепенении доехала до дома с самой высокой аркой. Поднялась на лифте, нашла ту самую квартиру, позвонила в дверь. Открыла невысокая пожилая женщина со спокойным добрым лицом:
– Здравствуйте! А у меня уж давно все готово.
Женщину звали Полина Андреевна, она помогала Бурмистрову в подготовке кормления, но всегда уходила до начала процесса. Оля вошла в большую прихожую.
– А где Борис Ильич? – Полина Андреевна пошла на кухню.
– Он… сейчас… – Оля заглянула в столовую.
Там стоял все тот же стол, сервированный на одного. Блюда с едой не было.
– А я жду, жду! – громко заговорила на кухне Полина Андреевна. – Думала, он отменил! Но тогда бы позвонил, да?!
Оля пошла на кухню. В голове у нее пела сухая пустота. Сердце жадно и тяжело билось. Полина Андреевна что-то убрала в холодильник, закрыла его и заметила стоящую в дверях Олю:
– А?
Оля молча вошла, жадно шаря глазами.
– Вы что-то ищете? – спросила Полина Андреевна.
– Где еда?
– Какая еда?
– Моя.
Полина Андреевна смотрела с улыбкой непонимания:
– А… тут только яблоки в холодильнике да кефир. Помыть вам яблоко?
Оля в упор посмотрела на нее. Полина Андреевна замолчала и перестала улыбаться.
Оля заметила на кухонном столе что-то накрытое полотенцем. Подняла полотенце. Под ним было то самое фарфоровое блюдо, из которого Лошадиный Суп накладывал невидимой пищи. Но в блюде была просто пустота.