Пир
Шрифт:
– Собирай вещи, и поехали.
– Ну, зайчонок, давай все обмозгуем трезво, давай не будем пороть го…
– Мне надо в Москву!! – закричала Оля. Они вылетели вечерним рейсом.
Москва встретила широкой темнотой пыльных улиц и родными дикими запахами.
Ночь Оля проспала с реладормом, а утром, едва она проснулась, Алеша объявил ей:
– Зайка, я еду за доктором.
– Мне не нужен никакой доктор, – потянулась она.
– Это толковый невропатолог, посмотрит тебя. Лежи и жди нас.
Алеша ушел.
Оля
На проспекте Королева она поймала машину:
– Мясницкая.
Она помнила, как однажды Лошадиный Суп остановил там машину и ненадолго зашел в свой офис.
Выйдя из машины на Мясницкой, она быстро нашла этот серо-розовый, недавно отреставрированный дом с позолоченной доской. На доске было выгравировано:
Акционерное общество
ПРАГМАС
Оля вошла в дверь.
В большой бело-голубой прихожей маячил охранник в черной униформе и сидела девушка-вахтер.
– Здравствуйте, вы к кому? – улыбаясь, спросила она.
– Я к вашему… начальнику, – заговорила Оля и поняла, что забыла фамилию Лошадиного Супа, вспомнив только его имя – Борис.
– А у нас их целых два, – улыбалась девушка. – Вы к директору или к председателю?
– Я к Борису… – начала Оля.
– …Ильичу? – подхватила девушка. – Вам назначено?
– Нет. Я… по личному делу.
– Вам повезло, он у себя. Как о вас доложить?
– Скажите просто – Оля.
– Хорошо. – Девушка сняла трубку. – Марина Васильевна, тут к Борису Ильичу посетительница по личному делу. Ее зовут Оля. Да. Просто.
Девушка подождала минуту, доброжелательно кивнув Оле, потом положила трубку.
– Проходите, пожалуйста. Второй этаж, по коридору направо до конца.
Оля с легкостью поднялась по мраморной лестнице, но в коридоре у нее закружилась голова, и она прислонилась к стене.
«Только бы не выгнал…»
Придя в себя, дошла до приемной Бурмистрова.
– Проходите, Борис Ильич ждет вас, – открыла дверь секретарша.
Задержав дыхание, Оля вошла в кабинет. Бурмистров сидел за столом и разговаривал по телефону. Мельком глянув на Олю, он поднял кверху указательный палец и стал привставать с кресла, договаривая:
– Я в третий раз тебе говорю – им на хер не нужен весь противогаз, им нужна только металлическая часть, фильтры, понимаешь? Что? А маски пусть на хер он себе наденет! Чего? И чего? Вить! Ну, ты что, первый год замужем? Ну, найми двадцать лохов, посади на баржу, они тебе за сутки отвинтят. А маски за борт. И весь разговор. Давай.
Он бросил трубку на рычажки.
Оля стояла посередине кабинета.
Бурмистров хмуро обошел стол, приблизился к ней, долго и молча смотрел.
У Оли
– Что, на тот свет собралась? – беззлобно спросил он и ударил ее по щеке.
Оля в изнеможении опустилась на пол.
– Сколько суток не ела?
– Четыре… пять… – пробормотала она.
– Дура… – Он снял трубку, набрал. – Полина Андреевна? Здравствуйте. Значит, сегодня мне нужно. Да. Значит, пожалуйста, поезжайте туда как можно скорее, приготовьте прямо сейчас. А мы минут через… сколько надо вам? Давайте через час. Да. Спасибо.
Оля сидела на полу.
– Иди туда. – Бурмистров кивнул ей на два кресла возле журнального столика.
Она встала, пошла, села.
Бурмистров присел на угол стола, скрестил руки на груди.
– Где была?
– Мы путешествовали с мужем.
– Замуж вышла?
– Да.
– Что последний раз ела?
– Я… не помню… лобстера.
– Неплохо… Дура. Ты смерти моей хочешь?
– Нет… – прошептала Оля, в изнеможении откидываясь на кресло, и сладкие слезы потекли по ее щекам.
– Свинья, ну, свинья… – качал голой головой Бурмистров.
Без стука вошел довольный человек в белом пиджаке:
– Бориска, все тики-так!
– Чего? – хмуро буркнул Бурмистров.
– Они берут тридцать налом и восемьдесят под гарантию банка. А Хохол еще нароет у своих лохов двадцать – двадцать пять.
– А Лапин?
– А чего нам теперь Лапин? Он сам хапнул рублевый, сейчас полоса такая.
– Но он же у них теперь гарант.
– А что ему, хуем землю рыть? – широко заулыбался человек и покосился на Олю. – Резона нет. Пусть Малахов слепит новый договор, и все.
Бурмистров пожевал губами, глядя в паркет.
– Знаешь… вот что. Я с батей сам перетру. А ты пока запусти Женьку, да?
– Понял. – Человек вышел.
Бурмистров набрал номер.
– Олесь, трэба помиркиваты. Нет, сейчас. Давай, у трубы. Ага. Все, я выехал.
Он вышел из кабинета.
Едва за ним закрылась дверь, новый приступ сладких слез снизошел на Олю. Она беззвучно плакала, откинув голову на прохладную и мягкую кожу кресла. Благополучное возвращение к Лошадиному Супу наполнило ее измученное голодом и страхами тело сладким маслом нежности, которое она уже не боялась расплескать.
– Это нэ… это нэ… – повторяла она, как ребенок, смеялась и плакала.
Бурмистров вернулся через час – довольный и веселый.
– Поехали!
Опухшая от слез Оля встала.
– Плакала? – заглянул он ей в глаза.
Она кивнула.
– Это хорошо! – усмехнулся он и открыл дверь. Внизу их ждал большой черный джип с шофером и охранником. Оля с Бурмистровым сели сзади. Джип выехал на Садовое и понесся.
«Опять к Курскому», – поняла Оля.
Там, в сталинском доме с самой высокой в Москве аркой она ела невидимое последние полгода. Еще она знала, что в этом доме когда-то жил академик Сахаров.